- Ты прясть умеешь?
- Да, а ты нешто не умеешь?
- Нет. Я не видела даже, как прядут.
- А что ж ты делала?
- Училась. А когда мама померла, хозяйствовать чуточку приходится. Я и сейчас учусь, в фэзэу.
- Где, где? - не поняла Настя.
- В фэ-зэ-у, - раздельно, по слогам, произнесла Люба. - Это наша школа, фабрично-заводского ученичества, так сокращенно называется. Я хочу быть мастером-шлифовальщиком.
- А-а, - протянула Настя, а сама так и не поняла, что такое мастер-шлифовальщик. Переспросить же Любу второй раз постеснялась.
- Ну, Настя, давай спать. Мы лучше в кровати будем разговаривать, - говорит Люба. - Только знаешь что… Сделаешь ты одну штуку, которую я скажу тебе?
- Какую?
- Нет, ты сначала скажи, сделаешь или нет?
- Ладно, сделаю, - робеет опять Настя.
- Сними свою рубашку и надень мою. Я тебе сейчас дам чистую.
- Нет, как же это? Я сроду чужую рубаху не носила.
- Нет, нет, нет! Сказала - сделаю, теперь, брат, назад нельзя, - хлопнула Люба крышкой корзины, где у нее белье лежало. - Вот, бери и надевай, без всяких разговоров. Надевай, надевай!
Настя видит, что упорствовать ей перед бойкой Любой невозможно, больно уж она командовать умеет, недаром ее отец даже слушает.
«Вот Любу бы к моей мачехе, ее бы она не посмела колотить и ругать. Люба не такая, как я, она в обиду себя не даст», - подумалось Насте.
Настя покорно сняла с себя свою рубаху посконную, а Любину, полотняную, надела. И точно гора у ней с плеч свалилась, а вместо горы пух по плечам полег, такой мягкой показалась ей Любина рубашка.
- Ну, как? - спрашивает Люба.
- Хорошо! - отвечает Настя.
- А-а, то-то же! А еще не хотела переодеваться! Ну, а теперь спать, в кровать. Раз, два, три! - прыгнула Люба по-кошачьи на кровать, - Ты к стенке ложись, к стенке!
Настя легла к стенке и потонула в пуховичке Любином.
- Ох, постель какая у тебя мягкая! - говорит Настя.
- Это мне от мамы осталось. Моя мама умерла, - сказала Люба.
- Моя тоже.
И девочкам стало грустно.
- Хочешь, будем дружно жить? - говорит Люба.
- Хочу, - говорит Настя.
- А то у меня есть одна подруга, Нинка, но она всегда задается, как чуть что - фырк! Мне даже надоело это. Ты подумай, мы с нею вместе в школу ходили, вместе в фэзэу подали заявление. А она все задается. И это потому все, что мне не с кем еще дружить. Я ей так и говорю: «Нинка, не задавайся, я найду другую подругу, получше тебя». А она: «Ну и ищи, ты мне не нужна, у меня Соня есть». А эта Сонька, ежели бы ты ее, Настя, видела!
