- Да ведь еще неизвестно, как у нас с Сенькою дальше с рубином получаться будет. Вдруг затор получится?
- Ах, ты вот чего опасаешься! Ну так я этого не боюсь. Я уверен в тебе. Если у тебя первая проба получилась качественная, то последующие варки будут еще лучше. Я тебя как стекловара знаю хорошо, лучше, чем ты сам себя знаешь. С богом! Шагайте домой, а я сейчас этим Жульцем
Данила Петрович и Сенька вышли из дворца - и поскорее домой. Хоть сегодня во дворце с ними и ничего худого не случилось, а все же лучше подальше от него, спокойней как-то на душе становится, когда находишься вдали от него.
А Мальцев, как только они ушли, хотел сейчас же послать рассыльного за Шульцем. Но потом одумался.
«Нет, пожалуй, сейчас рановато это делать, горячусь я зря. Грач-то, пожалуй, прав. Надо действительно посмотреть, как дальше у него дело с рубином будет обстоять. А Жульца я всегда успею выгнать. Наоборот, надо приказать управляющему фабрикой, чтоб Жульцу дали отгул денька на три еще, чтоб в фабрику его не вызывали, дабы он не узнал, что там делает мой Грач, не мешал ему, переполоха пока не поднимал. Вот что надо сделать мне сейчас», - решил генерал.
А Данила Петрович и Сенька в это время уже подходили к дому и вели меж собою вот какой разговор.
- Тять, дай я закину этот рубль вон в ту лужу, - говорит Сенька отцу.
Данила Петрович хорошо знал своего сынишку: он понимал, что творится сейчас в душе Сеньки. Молодо - зелено, горяч он еще, как все молодые.
- Ну и что ты этим докажешь и кому? - отвечает он Сеньке.
- А то, что не хочу я его подачки этой, вот что! - говорит Сенька.
- А Мальцеву от того ни жарко, ни холодно. Он даже и не узнает, как ты с рублем его поступил. Нет, брат Сеня, этим ты ничего и никому не докажешь. Наоборот, мы эти рублики должны сохранить, чтоб потомкам своим показать, как нас «награждали» за наш каторжный труд властители наши, как нам жилось в тяжкие крепостные времена.
- А вот ту «награду», которую он приказал дать нам на конюшне своей, ты тоже сохранишь?
- Сохранится и она в памяти людей. Ведь такое творится на всей матушке-Руси сейчас. И позор падет не на одного только Мальцева. Ведь он не один такой зверь-самодур.
- «Позор, позор»! Что толку, что потом их этим позором твоим заклеймят? Мне бы сейчас с ним рассчитаться за все, что он утворил над нами, - горячится Сенька.
- Мало бы что тебе хотелось, да время еще для такого расчета не пришло.
- Да когда же оно придет, время-то это?
