Вышел как-то Сенька на минутку из цеха, чтоб посмотреть на голубей, послушать, как они гуркуют на фабричной крыше, отдохнуть немножко. День был теплый, солнечный. И видит Сенька - гуркуют сразу штук пять голубей, ходят вокруг своих голубок и бормочут, бормочут… Постоят немножко, передохнут и опять за свое.
«Гурку-вар, вар, вар, вар! Гурку-вар, вар, вар, вар!»
Как же у них хорошо получается это гуркование!
Сенька стоит как зачарованный, глаз не сводит с голубей и слушает, слушает.
И туг он увидел, как из-за конька крыши показались сначала уши Генерала, потом вся голова. Генерал тоже глаз не сводил с голубей. Только у него была другая цель, чем у Сеньки: он пришел не слушать, а кушать. Глаза у Генерала горели, он смотрел на голубей и соображал, как бы это так сделать, чтобы подкрасться к ним незаметно? И ведь сообразил! Втянул голову свою обратно за конек крыши и исчез.
«А, разбойная твоя морда! Не удалось тебе полакомиться голубочком, сорвалось у тебя? Так тебе и надо!» - думает Сенька радостно.
Но радоваться Сеньке было рановато. Генерал не совсем исчез. Он вновь показался на крыше, только теперь там, где Сенька его и не ожидал: кот полз возле водосточного желоба, да так ловко прятался за ним, что Сенька не сразу его и Углядел, Генерал прямо сливался с желобом. И до голубей ему оставалось доползти совсем немного, каких-нибудь аршин пять.
- Да гад же ты этакий! Да я ж тебя сейчас так угощу, ты и жисти своей не рад станешь! - выругался Сенька и стал высматривать подходящую кирпичину, которой удобно было бы метнуть в разбойника.
И на его счастье такая кирпичинка ему тут же подвернулась под руку. Сенька и метнул ею в Генерала. В кота он, конечно, не попал: кирпичинка ударилась о крышу возле него, но напугал он его и голубей ужасно. Г олуби тут же снялись и перелетели на другую крышу, а Г енерал задрал хвост трубой и, метнувшись к слуховом} окну, исчез на чердаке.
А Сенька хохочет, так хохочет, как давно уже не хохотал: уж очень смешным ему показалось, как Генерал прыснул в слуховое окно.
И вдруг Сеньку осенило, он сразу умолк.
«Постой, постой, - говорит он сам себе. - А ведь это же крыша составного цеха. И слуховое окно почти над самой лабораторией Шульца. Да кто ж мне мешает самому-то забраться туда, залезть на потолок да просверлить дырочку, прямо над столом немца, и глядеть, как он сыплет в посудину золото или монеты кладет? Ведь он же нипочем не догадается, что я за ним подсматриваю, что у него кто-то над головою сидит! Эх, дурень я, дурень! Рукавицы у меня за поясом, а я их шукаю. Вот же у нас с тятькою выход, да еще выход-то какой! Надо только так мне туда прошмыгнуть, чтоб никто и не заметил».
