Падильо покачал головой.
– Вашего приятеля я не заметил. Обошел угол и сразу наткнулся на них. Решил, что они поджидают меня. Тот, кто ткнул меня ножом, знал, как им пользоваться.
– Вы сошли с корабля?
– Какой вас интересует?
– "Френсис Джейн".
– Да, плыл на нем пассажиром.
– Вам не попадался на глаза старичок англичанин, фамилия Лендид, лет пятидесяти – пятидесяти пяти, косоглазый?
– Я его помню.
– Он тоже сошел с корабля?
– Не в Балтиморе. Через четыре дня после выхода из Монровии у него лопнул аппендикс. Его положили в корабельный морозильник.
Хардман нахмурился, потом выругался. От души. Звякнул звонок, и Бетти пошла открывать дверь. В гостиную вошел высокий негр в черном костюме, белой рубашке, темно-бордовом галстуке и солнцезащитных очках, хотя часы показывали половину третьего ночи.
– Привет, Маш, – кивнул я.
Он кивнул в ответ одновременно мне, Бетти и Хардману, направился к Падильо.
– Как вы себя чувствуете? – голос мягкий, произношение четкое.
– Нормально, – ответил Падильо.
– Это Мустафа Али, – Хардман представил вошедшего Падильо. – Он привез вас из Балтиморы. Он – «черный мусульманин», но вы можете звать его Маш. Мы все так его зовем.
– Вы действительно мусульманин? – Падильо пристально смотрел на Маша.
– Да, – с достоинством ответил негр.
Падильо сказал что-то на арабском. Брови Маша удивленно взлетели вверх, но он ответил на том же языке. И на его губах заиграла довольная улыбка.
– На каком языке ты говоришь, Маш? – спросил Хардман.
– На арабском.
– Где это ты выучил арабский?
– А для чего, по-твоему, существуют пластинки? Разве я смогу поехать в Мекку, не зная языка?
– Такого я от тебя не ожидал, – в изумлении покачал головой Хардман.
– А где вы выучили арабский? – спросил Маш Падильо.
– Помог один приятель.
– Вы говорите очень хорошо.
– В последнее время часто им пользовался.
– Нам пора в отель, – напомнил я Падильо.
Тот кивнул и с трудом поднялся.
– Еще раз спасибо за помощь, – поблагодарил он Бетти.
Та промолчала, а Хардман сказал, что заедет завтра на ленч. Поблагодарил Бетти и я, после чего последовал за Падильо к машине Маша. «Бьюику» последней модели с телефоном между передними сиденьями и телевизором «Сони» с экраном в пять дюймов, дабы пассажиры на заднем сиденье не отвлекали водителя.
– По пути в отель я хотел бы заглянуть в свою квартиру. Буквально на минуту.
Маш кивнул, и мы тронулись с места. Падильо долго молчал, глядя в окно.
– Вашингтон изменился, – наконец он разлепил губы. – Куда подевались троллейбусы?
