Кристина замолчала, положила голову на грудь Раулю, и несколько мгновений они оставались в объятиях друг друга и не увидели или скорее не почувствовали, как к ним приближается распластавшаяся тень с двумя большими черными крыльями. Ближе, ближе, кажется, еще немного, и она накроет их…
— На следующий день, — глубоко вздохнув, продолжала Кристина, — когда я вернулась в свою артистическую, «голос» был там. Ах, мой друг, как он был печален! Он сразу заявил, что если мое сердце будет принадлежать кому-нибудь здесь, на земле, ему останется только вернуться на небо. Он произнес это с такой, я бы сказала, человеческой болью, что с того дня я стала остерегаться и вскоре догадалась, что оказалась жертвой своего не в меру разгоряченного воображения. Но я все еще верила, что чудесное появление «голоса» связано с моим покойным отцом, и боялась только одного — что больше никогда его не услышу. С другой стороны, я стала размышлять над своими чувствами к вам и поняла всю их опасность. Правда, я даже не знала, помните ли вы меня. Что бы ни случилось, ваше положение в свете отвергало саму мысль о нашем законном браке. Я поклялась «голосу», что для меня вы всего лишь брат и никем другим никогда не станете, что сердце мое свободно от земной любви… Вот почему, мой друг, я отворачивалась, когда на сцене или в коридоре вы искали моего взгляда, вот почему я не узнавала вас. Все это время наши уроки проходили в каком-то неземном опьянении. Никогда прежде я не чувствовала до такой степени всю красоту звуков, и однажды «голос» сказал мне: «Теперь иди, Кристина Даэ, дай людям послушать немного небесной музыки».
Как получилось, что в тот торжественный вечер Карлотта не пришла в театр? Как получилось, что вместо нее вызвали меня? Я этого не знаю: я просто вышла на сцену и стала петь. Пела с необыкновенным подъемом. Я чувствовала в себе чудную легкость, как будто у меня выросли крылья; в какой-то момент мне даже почудилось, что моя пылающая душа покидает тело!
— О Кристина! — сказал Рауль, и в его глазах заблестели слезы при этом воспоминании. — В тот вечер мое сердце трепетало при каждом звуке вашего голоса. Я видел, как по вашим бледным щекам катились слезы, и я плакал вместе с вами. Но как вы могли петь и плакать одновременно?
— Я пела из последних сил, — отвечала Кристина, — а потом ничего больше не помню. Когда я открыла глаза, рядом со мной были вы. Но «голос» тоже был рядом, Рауль! Я испугалась за вас и снова сделала вид, что мы не знакомы, и стала смеяться, когда вы напомнили о том случае с шарфом. Но, увы, «голос» все понял! Он сразу узнал вас и начал ревновать. Два дня после этого он устраивал мне дикие сцены. «Вы его любите! — кричал он. — Если бы это было не так, вы бы его не избегали. Вы бы не боялись остаться с ним наедине. Вы бы не прогнали его!» Тогда я резко сказала: «Довольно! Завтра же я еду в Перрос на могилу отца и попрошу господина де Шаньи сопровождать меня». — «Это ваше дело, — ответил он. — Только знайте, что я тоже буду в Перросе, потому что я всегда с вами, Кристина, и, если вы достойны меня, если вы мне не солгали, ровно в полночь я вам сыграю на могиле вашего отца «Воскрешение Лазаря» на скрипке покойного».
