— Ничего!.. Клянусь вам, ничего нет!
Как-то на сцене, когда они проходили перед открытым люком, Рауль склонился над темной бездной и сказал:
— Вы показали мне верхние этажи своей империи, Кристина, а внизу, где, как говорят, творятся странные вещи, мы еще не были. Может быть, спустимся туда?
Услышав такие слова, она обхватила его руками, будто боялась, что он вот-вот провалится в черную дыру, и с дрожью в голосе прошептала:
— Ни за что! Я вам запрещаю ходить туда! И потом, это не мое. Все, что под землей, принадлежит «ему».
Рауль пристально посмотрел в ее глаза и хрипло спросил:
— Значит, он живет в подземелье?
— Я вам этого не говорила!.. Откуда вы взяли? Знаете, Рауль, иногда мне кажется, что вы сходите с ума. Вечно вам чудится что-то необычайное! Пойдемте отсюда.
И она силой увела его, хотя он никак не хотел уходить от люка, так притягивала его эта бездна.
Вдруг люк со стуком захлопнулся, да так неожиданно — и они не заметили никакой руки, которая могла это сделать, — что оба вздрогнули и застыли на месте, будто оглушенные.
— Это не он? — тихо спросил Рауль.
Она покачала головой, но в ее лице не было никакой уверенности — ничего, кроме озабоченности.
— Нет, нет! Это рабочие, которые следят за люками. Должны же они заниматься чем-нибудь… Они открывают и закрывают их просто так, без всякой причины. Просто, чтобы проводить время, как швейцары у дверей.
— А если это он?
— Да нет же! Нет! Люк закрылся сам по себе. А «он» сейчас работает.
— Вот как? Он работает?
— Да. Не может же он открывать и закрывать люки и в то же время работать. Нам не о чем беспокоиться.
При этом она вздрогнула.
— Над чем же он работает?
— Не знаю, но, по-моему, это что-то ужасное… Когда он над этим работает, он ничего не видит: не ест, не пьет, даже не дышит… Целыми днями и ночами. Как живой труп… и у него нет времени забавляться с люками.
Она снова вздрогнула и немного наклонилась в сторону люка, будто прислушиваясь к чему-то. Рауль молчал. Теперь он опасался, что звук его голоса может спугнуть ее, остановить слабый поток ее первых робких признаний.
Она по-прежнему держала его за руку.
— А если это он… — вздохнула она и тотчас замолчала.
— Вы его боитесь? — нерешительно спросил Рауль.
— Да нет же! Нет! — сердито ответила она.
Юноша почувствовал к ней невольную жалость, как к впечатлительному ребенку, который все еще находится во власти недавнего дурного сна. «Не бойся, ведь я же здесь», — твердил он про себя, и жест его, сопровождавший невысказанные слова, получился угрожающим; Кристина с удивлением взглянула на него, как смотрят на бесстрашного, но, в сущности, бессильного рыцаря. Она обняла Рауля, как старшая и нежная сестра, признательная за то, что брат — слабый и наивный брат — собирается защитить ее от опасности.
