Несколько секунд продолжалась немая сцена, несколько секунд, показавшихся вечностью обоим побледневшим директорам, сидевшим в ложе № 5. Этот в высшей степени необъяснимый эпизод наполнил их сердца мистическим ужасом, тем более что они находились в ложе призрака и уже несколько минут ощущали его непосредственное воздействие.
Они почувствовали его дыхание, и от этого дыхания зашевелились редкие волосы Моншармена. Ришар прикладывал к потному лбу носовой платок. Да, призрак был где-то здесь: вокруг них, позади них, рядом с ними; даже не видя призрака, они его чувствовали, слышали его дыхание. Совсем рядом. Невозможно не почувствовать чье-то близкое присутствие. Теперь они были уверены, что в ложе их трое… Их била дрожь, подмывало бежать. Но они не смели пошевелиться и даже произнести хоть слово, боясь, что их услышит призрак. Что же будет дальше?.. А дальше снова раздался квакающий звук. Перекрывая шум в зале, послышалось одновременное восклицание директоров, исполненное ужаса. В спину им дышал призрак, а они, опершись грудью на перила, с изумлением смотрели на Карлотту, словно не узнавали ее. Из самых недр певицы, как из преисподней, раздался сигнал, предвещающий ужасную беду. Теперь они уже не сомневались: катастрофа надвигается, ее обещал призрак. Зал проклят! И оба директора мелко-мелко дрожали в ожидании чего-то страшного и неминуемого.
— Что же вы! Продолжайте! — услышал зал сдавленный голос Ришара.
Карлотта сделала над собой героическое усилие и снова нерешительно, осторожно начала роковой куплет.
Шум в зале сменился напряженным молчанием. И звенящее от напряженного ожидания пространство снова заполнил голос Маргариты:
Ушам поверить я не смею…
Зал затаил дыхание.
Где он? Скорей к нему на шею! Ква!
Ква!.. Скорей, скорей к нему на грудь… Ква!
Жаба опять была здесь.
В зале разразилась настоящая буря. Откинувшись на спинку кресел, Ришар и Моншармен боялись оглянуться. А в затылок им смеялся призрак! И вот справа, в правом ухе у обоих, отчетливо прозвучал голос:
— Сегодня она поет так, что не выдержит и люстра!
Оба одновременно подняли глаза к потолку и испустили жуткий вопль: на них надвигалась люстра — огромная сверкающая масса. Она качнулась и словно зависла над оркестровой ямой. Началась страшная суматоха. Мое перо не в силах описать это ужасное происшествие, скажу только, что было много раненых и один убитый.
Люстра грохнулась прямо на голову несчастной консьержки, которая пришла в тот вечер в Оперу впервые в своей жизни и которую господин Ришар прочил на место мадам Жири. Смерть наступила мгновенно, а на следующий день одна из газет вышла с крупным заголовком на первой странице: «ДВЕСТИ КИЛОГРАММОВ НА ГОЛОВУ КОНСЬЕРЖКИ!» Такой некролог заслужила бедная женщина.
