— Я из службы рекламы.
— В таком случае, что вы здесь делаете? Он все еще улыбался, говорил спокойно, но от его взгляда Этель пробрал холод.
— Я… я думала… Я хочу сказать, что кто-то должен заниматься рекламой ваших новых программ. И решила, что могу вам понадобиться.
Она быстро села.
— Когда мне кто-нибудь понадобится, я дам знать службе рекламы, — сказал Робин, не меняя тона. — А теперь прошу вас вернуться к себе.
Все следили за Этель, когда она выходила из зала. Очутившись в коридоре, она прислонилась к двери. Этель казалось, что ее сейчас вытошнит, так ей было плохо. Она услышала, как Лестер спросил у Робина, будут ли по-прежнему еженедельные собрания проводиться по понедельникам.
— Нет, еженедельных собраний больше не будет, — ответил Робин. — Я буду приглашать вас к себе, когда сочту нужным. И еще одну вещь следует изменить… Избавьте меня от этого стола и поставьте круглый.
— Круглый? — переспросил Лестер.
— Ну да! Большой, красивый круглый стол. Если мы должны работать вместе, то и сидеть должны рядом друг с другом. Ты не возражаешь?
Наступила тишина, потом все заговорили одновременно, и Этель поняла, что Робин покинул зал. Через минуту все начнут выходить! Не дожидаясь лифта, она выскочила на лестницу и, желая спрятаться, побежала в туалет этажом ниже. Слезы, вызванные унижением, струились по ее щекам. «Негодяй! Негодяй, я его ненавижу!» Она разрыдалась. «Я его ненавижу, ненавижу!» Она вытерла глаза, посмотрелась в зеркало и тут же разрыдалась снова. «О Господи! Ну, почему я некрасивая?!»
Выставленная с позором из конференц-зала, Этель до вечера просидела в своем кабинете, не имея ни малейшего желания столкнуться с кем-нибудь нос к носу в коридоре. Она была уверена, что после всего случившегося стала объектом насмешек.
Этель принялась печатать все оперативные сводки, скопившиеся на ее столе. В восемнадцать тридцать этаж опустел. Исступленно работая, она на время забыла о своем унижении, но сейчас почувствовала себя измученной и опустошенной.
Она вынула зеркальце и попыталась привести в порядок макияж, с тоской глядя на свое отражение. Потом закрыла пишущую машинку и встала из-за стола. Слишком тесная юбка морщила со всех сторон. Этель вздохнула. Все, что она съедала, откладывалось на бедрах. Нужно всерьез сесть на диету.
Этель вошла в лифт и спустилась на первый этаж. В холле никого не было, но кафетерий еще работал. Она заказала черный кофе. Вынув пудреницу, подкрасила губы. Конечно, она некрасива, но защитить себя сумеет. Если бы только у нее не было этой щели между зубами! Но кретин дантист потребовал триста долларов за фарфоровую коронку! Она предложила ему переспать с ней, если он согласится лечить ее бесплатно, а он решил, что она шутит. Когда же она дала ему понять, что говорит серьезно, он сделал вид, что не верит ей. И тогда она поняла, что он не хотел ее! Ничтожный дантист Ирвинг Штейн не хотел ее, Этель Эванс, — девушку, которая имела дело только с кинозвездами и которую прозвали на Ай-Би-Си «трахальщицей знаменитостей»!
