Каждую весну карел огнем и топором отвоевывает у ненасытного леса клочок пастбища для своей скотины. И каждый год лес снова пытается его отнять: ветер разносит множество семян, и, смотришь, там, где еще в прошлом году был чистый луг, нынче на каждом шагу пробиваются кустики, упрямо цепляясь за почву, пуская в нее корни. Человек опять жгет, опять рубит, сечет, корчует.
Нелегко достается карелу каждая пядь пастбища, луга или пахотной земли.
Когда обгоревшие кусты были выкорчеваны, Василий принялся ладить борону.
Достаточно взглянуть на окружающие деревню полоски, отнятые у вечного леса, чтобы сразу понять: современная сельскохозяйственная техника тут почти ничем не может помочь земледельцу. Ни одного более или менее ровного участка! Повсюду крутые взгорки, отвесные склоны, а на них — множество камней. Трактор, может быть, кое-как и мог бы еще пробраться, но пятилемешный плуг — откладывай в сторону: он мгновенно ломается, наскочив на камни, которыми так и усеяна земля, а еще больше прячется под тоненьким слоем почвы. Не пригодны здесь и наши железные бороны, культиваторы. Камень все ломает, как детские игрушки. Выдерживает только дерево. Да, дерево!
Мы смотрели, как Василий, выбрав густые елочки, валил их на землю, нарезал метровыми кусками и расщеплял вдоль ствола. Обрубив концы веток и очистив от хвои, Василий прибивал каждую половинку ствола к бруску. Оставшиеся при стволе метровые сучья напоминали щетку. Ель, как известно, очень эластичное дерево. Вот такой щеткой, взвалив на нее специальный груз, и боронят карелы. Если борона натыкается на камень, сучья гнутся, проползают сверху и тут же опять вонзаются в землю.
— Есть у меня думка, — не поднимая головы, сказал Василий и, закончив тесать брус для бороны, добавил: — Я знаю одно токовище, где наверняка застанем глухарей…
— Так чего же мы ждем? — оживился Вацис и тут же смутился: — Гм… может быть, тебе…
— Нет, что ты, — с полуслова понял намек Василий. — Мне не жалко. Только не знаю, как доберемся до места: токовище-то за Остером.
Больше объяснять не требовалось — мы уже прекрасно знали, что такое Остер. Это река-озеро. Местами его воды разливаются в ширину до километра. В таких местах, кажется, совсем нет течения. Однако там, где высокие и крутые берега сжимают воды Остера, он, пенясь и оглушительно шумя, стремглав летит вниз по крутым порогам и водопадам. Летом, когда тихие места освобождаются от льда, попасть на другой берег Остера не сложно. Захватил топор, гвозди, сделал плот — и плыви на здоровье. Но сейчас все тихие заводи еще покрыты льдом. Недели две назад по этому льду можно было ходить вдоль и поперек, но тогда еще не «играли» глухари. А попробуй перейти Остер теперь, когда лед стал ноздреватым, пористым и мягким, как блин. Правда, на быстрине вода уже взломала, разбила лед, но там нечего и думать перебраться. Течение мгновенно перевернет и плот, и лодку, разнесет в щепки, ударив о подводные камни.
