Мы встали рано, еще до света. Нам предстоял поход в глубь тайги. За день надо будет пройти около сорока километров по глубокому и рыхлому, как пух, снегу.
Термометр показывал сорок семь градусов. Деревенские окна тускло светились, утопая в тумане.
Виталий Слободчиков шел впереди. Впрочем, назвать это ходьбой на лыжах можно только условно, так как лыжи утопали в снегу, и даже на ровном месте казалось, что человек карабкается в гору. Зато лыжи были не простые: короткие и широкие, подбитые лосиной шкурой, какими пользуются все здешние охотники. Благодаря своей ширине они сравнительно неглубоко вязнут в снегу, а полоски меха даже на крутом склоне не дают им скользить назад. Глубокие сибирские зимы заставили человека придумать такие лыжи.
Мне легче всех. Передо мной все время мелькают кривые ноги Ангона. Я иду по протоптанной тропе.
Мы не далеко отошли от деревни, когда поднялось белое солнце и пролило на тайгу свой скупой свет. Повсюду виднелись заячьи тропки, со всех сторон доносился перестук дятлов, там и сям виднелись места, где ночевали глухари. Эти большие лесные птицы спят в снегу. С вечера, наевшись сосновой хвои, они камнем падают с дерева прямо в сугроб и оказываются под настом, устраивая для себя просторную спальню.
Однако чем дальше от деревни, тем угрюмее и пустыннее становилась тайга. Все реже встречались заячьи следы, почти не слышно было дятлов, лишь иногда вспорхнет семейство рябчиков, широким веером разлетаясь во все стороны. Зато все чаще попадались собольи следы, тропы, проложенные лосем и рысью. Казалось бы, здесь, вдали от людей, и должна водиться дичь, а почему-то все было наоборот. Неподалеку от деревни снег испещрен следами, а здесь — пусто. Почему?
— Работа соболя, — сказал Виталий.
Я не мог поверить, чтобы такой маленький зверек умудрился разогнать таежных жителей.
Время от времени подменяя идущего впереди, мы без остановки, без передышки пробирались все глубже в тайгу. Дорогу всегда указывал Виталий, ориентируясь по известным только ему приметам. Мы направлялись к его охотничьей заимке. Но и он иногда на минуту останавливался, потом возвращался, осматривая каждое дерево. Я заметил на некоторых деревьях старые, заплывшие смолой зарубки. Это и были единственные знаки, которые указывали тропу. Тропа — не дорога и не стежка. Тропа — это такая же нехоженая тайга, как и та, что стоит вокруг, но она отмечена человеческими руками и ведет по более доступным местам, огибая топи и болота, крутые скалы и непроходимые буреломы.
