— Руки подняли! — произнёс грубый голос.
Монахов и Ручкин подчинились.
— На кухню! — вновь скомандовал человек в маске.
Геннадию и Петру Алексеевичу ничего не оставалось, как подчиниться.
— Ручкин кто?
— Я, — ответил журналист.
— Где кинжал?
— Какой кинжал?
Бандит передёрнул затвор и произнёс:
— Повторяю последний раз, где кинжал?
И тут Пётр Алексеевич понял, что с этими ребятами шутить не стоит.
— А вы, собственно, кто такие? — попытался спросить историк, ещё, видимо, не до конца понимая, что происходит.
— Рот закрой, толстый, — грубо ответил неизвестный. — Я повторяю, где кинжал?
— У меня, — ответил журналист.
— Сюда давай.
Ручкин медленно достал кинжал и протянул его на вытянутой руке человеку в маске. Тот протянул руку навстречу, схватил его и тут же закричал от боли, выронив клинок. Воспользовавшись моментом, Пётр Алексеевич схватил вчерашнюю пустую бутылку со стола и нанёс удар по голове бандиту. Тот молча рухнул на пол. Второй бандит явно не ожидал такого развития событий и на мгновение растерялся. Этим и воспользовался Монахов. Он толкнул бандита в сторону мойки, тот рухнул на гору немытой посуды, выронив пистолет. Историк ловко схватил табурет и приложил его об голову неизвестного. Тот упал рядом с первым.
— Это кто? — спросил возбуждённый и запыхавшийся Геннадий.
— Ты у меня спрашиваешь? — ответил Ручкин.
— Но ты же сказал, не открывай. Я подумал, может, ты их знаешь.
— Первый раз вижу. Просто почувствовал опасность.
— Что делать-то будем?
— Валить надо, — произнёс Пётр Алексеевич, поднимая с пола кинжал и пряча его.
— Как валить? Надо полицию вызвать, — закричал Гена, размахивая руками.
— Поверь мне, того, кто их прислал, полиция не остановит. Так что ты как хочешь, а я ухожу. Если ты со мной, у тебя есть две минуты на сборы.
— Твою мать, — выругался историк и принялся быстро одеваться, попутно забрав из тумбочки паспорт и деньги.
Мужчины быстро спустись по лестнице и вышли во двор.
— Куда пойдём? — спросил Гена.
— Не знаю, надо где-то посидеть, подумать. Я так быстро на ходу соображать не могу. Главное, чтобы подальше от твоего дома.
— Давай до Первомайской дойдём, там хорошая кафешка. А то у меня от волнения что-то аппетит разыгрался.
— Пошли.
Спустя пятнадцать минут мужчины сидели за столом кафе и с удовольствием ели пиццу, изредка поглядывая в окно, из которого открывался вид на проспект.
— Интересно, как они там? — спросил Монахов у Ручкина, поглощая свой кусок.
— Ты про кого?
