Ручкин молча взял ключи.
— Думаете, эта новая власть лучше старой? — спросил журналист у Анны Серафимовны, идя по коридору.
— Эта власть проживёт ещё меньше, чем старая. К сожалению, большинство людей, когда выбиваются наверх, становятся похожими друг на друга.
Они дошли до металлической двери. Ручкин вставил ключ в замок и повернул его. Дверь со скрипом отворилась. В углу камеры на корточках сидел бывший мэр. Он представлял собой жалкое зрелище. Одежда на нём была порвана, обуви на ногах не было, а лицо было иссиня-красным. Он с трудом приоткрыл заплывший глаз и посмотрел на троицу. Второй глаз открыть не смог.
— Ух ты, какие люди решили посетить меня, — с видимым усилием произнёс Семёнов. Стразу стало видно, что зубов у него во рту не хватало.
— Доброго здоровьечка, Захар Аркадьевич, — поприветствовал мэра Ручкин. — Ох, и здорово же вас отделали.
— Вам спасибо, Пётр Алексеевич, — произнёс Сёменов и криво улыбнулся.
— Вы не оставили мне выбора, — жёстко ответил журналист.
От прежней меланхолии не осталось и следа. На поверхность вылез здоровый цинизм и холодный расчёт. Вообще, Пётр Алексеевич был склонен к перепадам настроения. Этим он страдал с детства. Он мог подолгу грустить без причины или заниматься самокопанием, виня себя во всех бедах человечества. Мог плакать, увидев сбитую машиной на дороге кошку. Мог подолгу грустить без видимой на то причины. Мог задуматься о чём-то своём, витая в каких-то, только ему известных мирах, отрешась от всего земного. А мог внезапно стать злым, агрессивным и безжалостным. В такие моменты движения его становились резки, речь суха и скупа, а мозг его начинал работать в три раза быстрее. Те, кто давно знал его, привыкли к таким переменам. Но сейчас Фрол и Анна Серафимовна были удивлены такому преображению. Сам Пётр Алексеевич давно свыкся со своей особенностью и особого дискомфорта не испытывал. Главное, что в те минуты, когда требовался холодный ум, его мозг начинал работать по полной.
— Меня интересует, где находится Самуил Степанович, — жёстко произнёс журналист. — Люди видели его в окне вместе с вами. Но при штурме он обнаружен не был.
— Баш на баш, — улыбнувшись вновь, произнёс мэр. — Я вам информацию, вы мне свободу. А то эти два дурака ненароком меня прибьют.
— Да не прибьёт тебя никто, — взял слово Фрол. — В конце месяца, когда ворота откроются, я думаю, власти наконец-то примут меры в отношении Красного Богатыря. Слишком уж много дел мы тут натворили. Но тебя всё равно посадят.
