— Куда надо. Иди за мной и не задавай глупых вопросов, позже всё узнаешь. Здесь тебе оставаться небезопасно.
Они медленно вышли из отдела и перебежками побежали по улицам.
— Начало пятого, самый сон, удачное время, — проговорил Фрол. — Ты давай не отставай.
— Ты правда не призрак?
— Кривда! Шевели ногами быстрее да разговаривай потише. Или ты думаешь, что я тебя в ад веду?
— Несмешная шутка. Просто ты странный какой-то, не такой, как раньше.
— А по-моему, хорошая шутка. А какой странный? Не похож на дебила?
— Ну да.
— Больше нет смысла перед тобой придуриваться.
— А какой вообще в этом смысл?
— С дураков спрос маленький, что с него взять, дурак, он и есть дурак.
— Ты что, притворялся?
— Ну, наконец, дошло. Притворялся. И сейчас притворяюсь, но перед тобой уже нет смысла.
— Почему?
— Слишком много вопросов, журналист. Скоро всё узнаешь. Вот, кстати, мы и пришли.
Они подошли к дому. Разглядеть в темноте мало что удавалось.
— Проходи, — произнёс Фрол, открывая дверь.
Журналист не спеша вошёл внутрь. Дворник зашёл следом, закрыв дверь. Они прошли через небольшую прихожую и вошли в комнату. Она была слабо освещена стоящей на столе лампой. Возле стола стояло кресло, повернутое спинкой к вошедшим. В нём сидел человек.
— Я его вытащил, — сказал Фрол в сторону сидящего.
Фигура в кресле повернулась, и Ручкин замер от удивления.
— Не может быть! Анна Серафимовна?
— Во-первых, доброй ночи, Пётр Алексеевич. А во-вторых, что вас так удивляет?
— Так, значит, это вы писали мне записки?
— Слава богу, сложил два плюс два.
— Может, объясните мне, что тут у вас происходит?
— А что у нас происходит? — спросила Анна Серафимовна, наклоняясь к собеседнику? — У нас тут земля красная, вот что происходит. Фролушка, сходи на кухню, поставь чайник.
Здоровяк удалился на кухню, а старушка, усевшись поудобнее, начала пристально смотреть в глаза Ручкину. Ручкин в ответ так же пристально принялся разглядывать Анну Серафимовну. На вид ей было лет восемьдесят, была она небольшого роста, сухенькая, одетая в старенькую юбку и кофту. На плечах, конечно же, была шаль. Лицо её было покрыто множественными морщинами, волосы седые. Но вот глаза — глаза горели огнём. Они смотрели на журналиста и, казалось, сканировали все его мысли.
— Вы присаживайтесь, Пётр Алексеевич, рассказывать тут, конечно, долго, но я буду кратка. Время — деньги. Я думаю, что вы уже сами догадались, что наш Захар Аркадьевич, Самуил Степанович и Пинкертон заодно. Они все хранят тайну красной земли. Но самый главный тут — учитель, именно он каким-то образом всё это сотворил. Остальным просто выгодно поддерживать его секрет.
