В одну из темных, душных ночей в подземное отделение привезли новую группу раненых моряков из гранинского отряда. Только в полдень хирурги закончили операции.
Волков, волнуясь от неожиданных встреч, ходил по палате и здоровался с боевыми друзьями. Со всех кроватей к нему тянулись дружеские руки, со всех сторон слышались горячие приветствия. Он до позднего вечера помогал дежурным сестрам: кормил и перекладывал раненых, подбинтовывал окровавленные повязки и выполнял много других поручений, которыми забрасывали его девушки.
А на следующий день он выписался из госпиталя и, простившись с нами, вышел из подземелья.
Вера ждала его на опушке парка. Они медленно пошли по желтеющей, но все еще тенистой аллее. У берега бухты Вера остановилась.
— Мне нельзя дальше. До свиданья. Когда же мы теперь встретимся, Миша?
В ее глазах заблестели слезы. Волков взял ее за руку.
— Как хорошо, Верочка, что я побывал в госпитале. Теперь мы с вами будем встречаться при каждой возможности. Берегите себя.
Не оглядываясь, он быстро зашагал по шоссе.
Добравшись к вечеру до острова Хорсен, Волков первым делом разыскал Николая Скворцова.
— Николай, — застенчиво проговорил он, — ты не потерял той карточки, которую, помнишь, взял у меня в день раздачи подарков?
Скворцов, вопреки обыкновению, внимательно и серьезно посмотрел на друга.
— Понимаю, — случилось то, что я и предполагал.
Он вытащил из кармана замусоленный и грязный конверт.
— Получай. Как в сберегательной кассе…
Волков торопливо разорвал конверт, взглянул на карточку и облегченно вздохнул.
Пришла печальная весть. 28 августа пал Таллин. Наши войска оставили столицу Эстонии. В первый момент у всех на душе стало пусто и одиноко. Наш маленький полуостров остался в тылу врага, в кольце блокады. Все пути на родину, казалось, были отрезаны. Фашистские армии, разоряя Прибалтику, двигались на восток, к Ленинграду. Красная Армия, героически отбиваясь от напора бронетанковых соединений врага, медленно отходила от южного берега Финского залива.
Мы больно переживали несчастья родной земли, но никто из нас даже в ту жестокую пору не утратил веры в победу советского народа. У всех было одно желание — мстить и бороться. И хотя был потерян важнейший и единственный порт, связывавший нас с Большой землей, и хотя Ханко оказался теперь в глубоком тылу гитлеровских полков, ни один из гангутцев, кого мы знали и с кем общались в своей повседневной работе, ни на мгновение не пал духом, ни один миг не проявил признаков малодушия. Наоборот, внутренняя собранность и душевная твердость как-то резче выявились у большинства защитников крепости.
