— Конечно, правильно, — дружным хором ответили девушки.
Маруся Калинина, заслоняя всех своей высокой фигурой, сделала шаг вперед.
— А по-моему, неправильно. Одной Дмитриевой трудно будет справиться с таким ответственным поручением. Я считаю, что нужно послать еще одну сестру, ну хотя бы… меня. Разрешите мне, товарищ начальник…
Маруся, забыв о том, что она — краснофлотец и что перед нею стоит военврач первого ранга, подошла к Ройтману и умоляюще взяла его за рукав.
— Пожалуйста, разрешите мне, Матвей Григорьевич. Я буду готова через одну минуту.
— Не разрешаю, Калинина, — холодно остановил ее Ройтман. — Вы старшая операционная сестра и каждую минуту можете понадобиться здесь, в главной операционной.
Маруся недовольно дернула худыми плечами.
…Ранним утром к подвалу, разбрызгивая мокрый песок, подъехала санитарная машина. Дмитриева вбежала в приемную, поцеловала дежурную сестру и сказала, что привезла раненых.
— Они такие же мокрые, как и я, их нужно немедленно переодеть.
Она сбросила с себя измятую и отяжелевшую от влаги шинель. О своей поездке она рассказала так коротко и с такой неохотой, как будто речь шла о самом обычном, повседневном и давно надоевшем ей деле. Из ее слов мы поняли только, что на рассвете катера подверглись обстрелу немецких сторожевых кораблей и едва не затонули в заливе.
По ночам сестры зорко следили за воздухом. Над городом, на фоне темного неба, порою вспыхивали и рассыпались вражеские ракеты: зеленые, белые, красные. Финские шпионы, прячась в расщелинах скал и в подвалах покинутых зданий, сигнализировали своим о том, что происходило на Ханко. Они знали каждую тропинку на полуострове, каждый куст в зарослях леса и под покровом ночи всячески старались проникнуть в советскую крепость. Их немало переловили на перешейке, немало потопили в заливе. Но все же некоторым из них удавалось перебираться через границу. Чем длиннее становились ночи, тем чаще взвивались над городом разноцветные огоньки сигнальных ракет. Девушки хорошо знали местность и без ошибки засекали участки, где копошились Лазутчики.
Чтобы не поднять ложной тревоги, они несколько раз проверяли свои наблюдения и только тогда звонили в комендатуру.
Как-то в конце июля, часов в одиннадцать вечера, когда густые сумерки обволокли город и берег притихшей бухты, Надя Ивашова, одна из дежурных операционных сестер, постучала в дверь моей комнаты.
— Товарищ начальник, — приглушенным голосом сказала она, — выйдите на минутку.
