— Егор, а за что бьют и мучают простых людей? Ведь часто мужик умней своего господина. Вон Бухвостова Якова вся Русь знает.
— А у батюшки твоего, стольник Вася, много ли крепостных?
— Ну, если с маменькиным приданым, так душ пятьдесят наберется.
— То-то, что душ… Живая ведь душа, человеческая, а кто в этом разбирается?
Егор хлестнул лошадей, карета въезжала в Кунцево — вотчину Льва Кирилловича Нарышкина. Уже совсем стемнело, когда проехали западную заставу столицы и через Арбатские ворота въехали в Москву.
…При дворе царицы Прасковьи Федоровны было уже двести стольников, а она набирала все новых. Васе и Ивану жилось здесь неплохо, только скучали они по отцу да по маменьке. Когда не было приемов царских или поручений каких, Вася спешил ходить по Кремлю и любоваться его красотами. Рядом с царским двором у Боровицких ворот строился новый двор для царской семьи. Вблизи причудливо пестрели Патриаршие палаты. За ними, у Рождественской церкви, вздымалась колокольня Ивана Великого. Вася любовался украшенной кровлей собора, потом шел вдоль Кремлевской стены, за которой бежала река Неглинка. Проходил Троицкое подворье, ворота близ Каменного моста через Неглинку, дворы Симеона Микитовича и Дмитрия Ивановича Годуновых. Дальше располагалось обширное зернохранилище, в котором берегли великий запас зерна на любой случай осады. Тут стена поворачивала на юг, и за Никольскими воротами был мост через специально прорытый канал, что соединял Неглинку и Москву-реку. За самой большой и красивой Фроловской башней был Арсенал и Крутицкое подворье, дворы князей Сицкого и Мстиславского, дальше — поставленные покоем здания судов по разным делам, тут же и Посольский приказ, в нем разрешались все иностранные дела. Правее, если от Фроловских ворот идти, стоит Вознесенский монастырь, тут хоронят цариц. За ним — Чудов монастырь и старый государев двор, где жил Борис Федорович Годунов, когда стал царем. За Посольским приказом, левее того места, где висит Царь-колокол весом в 200 пудов, — собор Михаила Архангела, где погребают всех царей. И храм Благовещения Марии, собор о девяти башнях, коих кровли, как и на всем храме, покрыты золоченой медью, при том что и крест наивысочайшей из глав сделан из чистого золота. В Воскресенском монастыре Вася Татищев впервые издали увидел царя Петра. Служили панихиду по новопреставленной государыне царице Наталье Кирилловне. Утомленно и печально стоял перед аналоем царь Иван, позади него белело из-под черного монашеского покрывала лицо бывшей правительницы Софьи, перед иконой Вознесения Христова крестился брат умершей царицы, грузный и широкоплечий Лев Кириллович Нарышкин, а у самого намогильного камня стоял, прямо глядя перед собой, очень высокий юноша в царских ризах. Красивое круглое лицо, очень смуглое, в желтизну, падающие до плеч черные, слегка вьющиеся волосы. И глаза — страшные и загадочные. Их разглядел Вася, подойдя поближе вслед за Прасковьей Федоровной. Сверкающие, зеленоватые глаза, из которых лились слезы. Этот высокий юноша не дождался конца службы, обнял порывисто царя Ивана, который был ниже его на две головы, и пошел быстро к выходу. На пороге бросил боярам царское одеяние, а сам, как был в длинной куртке, коротких штанах и стоптанных башмаках, сел в карету и уехал.
