— Ин быть по-твоему! — Улыбка тронула и суровое лицо Татищева. Он тоже поднялся, подошел к Орндорфу, осматривая его костюм. — Одежда твоя, Яган Васильич, полегче нашей будет и сукна хорошего, да больно сшита чудно. Слыхал я, что молодой наш царь Петр Алексеевич на Москве такое платье носит и ближних людей так одевает, чем в боярах великое неудовольствие породил. Тридцатого мая пойдет ему лишь пятнадцатый год отроду, а чует сердце служивого человека: ему вести отечество наше. Так что, неровен час, и мне еще доведется пощеголять в заморском платье на старости лет.
Из Пскова тронулись в путь поутру, едва зазолотились кресты на церквах. Пара сытых коней легко взяла с места просторную карету, жалованную за службу еще отцу Никиты Алексеевича, ярославскому воеводе. За тридцать лет и за сотни верст карета пообтерлась, много раз поправлялась, но все еще радовала спорым ходом и удобством. Особые войлочные подножки и откидные спинки кресел позволяли двум путешественникам свободно вытянуть ноги и не утомлять на колдобинах шеи и спины. Татищев со счастливо обретенным учителем разместились внутри кареты, Иван Емельянов расположился на облучке, рядом с кучером. В карету поставили дорожную железную шкатулку, сундучок и завернутый в холстину плетеный ларец с провизией.
Пока ехали по Пскову, учитель рассказывал о своих предках, что когда-то приехали в Нарву из южной Германии. А Никита Алексеевич указал на Мирожский монастырь, собор которого построен еще до нашествия татар на Русь, и нарочно остановил карету, чтобы гость мог лучше разглядеть надвратную церковь Стефана, только что возведенную, сиявшую новыми красками.
Проехав полсотни верст к югу от Пскова, путешественники встретились вновь с рекой Великой. Обедали в Острове, и тут восхитился учитель пригожестью здания церкви Преображения и огорчился нищетою простого люда, бедностью приреченских лачуг этого старого псковского городка.
В Острове нечаянно встретили блестевшую лаком богатую карету. И долго беседовал Никита Алексеевич с приехавшим сюда из Пскова командиром одного из регулярных полков, квартировавших в городе, — Билимом Романовичем Брюсом. Оба сына Брюса родились в Пскове. Оба — пятнадцатилетний Яков и семнадцатилетний Роман — теперь в Москве, в потешном войске царя Петра. А сам Вилим Романович приехал в Россию молодым поручиком из Шотландии вместе с отцом — потомком шотландского короля Роберта I в 1649 году. Отец Билима Романовича умер в Пскове в 1680 году — тут он тоже командовал полком. Командиром роты у полковника Брюса, участвовавшим вместе с ним в русско-польско-литовской войне 1654–1667 годов, был дядя Никиты Алексеевича — поручик Петр Алексеевич Татищев, псковский уроженец.
