«Несущий смерть» — сноска у слова «губительный» в любимой версии пьесы Кирстен из трех, которыми располагает «Симфония». Шекспир был третьим ребенком, но первым, кто пережил младенчество. Четверо его братьев и сестер умерли еще детьми. Его собственный сын, Хемнет, умер в возрасте одиннадцати лет, оставив свою сестру-двойняшку одну. Чума вновь и вновь закрывала театры, по землям бродила смерть. А сейчас, когда сумерки разгоняют свечами — век электричества начался и подошел к концу, — Титания поворачивается к царю эльфов.
— Луна, владычица морских приливов, бледна от гнева, увлажняет воздух, и множатся простудные болезни.
Титания говорит словно сама с собой, позабыв про Оберона. Голос разносится над притихшими зрителями, над струнной группой оркестра, что ждет сигнала слева от сцены.
— От этого разлада поры года смешались.
Все три повозки «Дорожной симфонии» подписаны ее названием, белыми буквами по обеим сторонам каждой, но на ведущей значится еще одна строка: «Потому что выживания недостаточно».
12
Зрители поднялись, продолжая аплодировать. Кирстен пребывала в некой отрешенности, которая всегда охватывала ее в конце представления, словно взлетаешь высоко в воздух и никак не приземлишься полностью, потому что душа еще рвется из груди. Мужчина в первом ряду прослезился. А человек во втором ряду — его Кирстен заметила ранее, он единственный, кто сидел на стуле, который женщина принесла с заправки — поднялся и вскинул руки вверх, пробираясь вперед. Хлопки стихли.
— Люди мои, — произнес мужчина. — Прошу, сядьте.
Лет тридцати, высокий, со светлыми волосами до плеч и бородой, он перешагнул через полукруг из свечей и встал рядом с актерами. Собака, лежавшая у сцены, как по команде села.
— Что за услада, — продолжил мужчина. — Что за чудесное зрелище.
Его лицо показалось Кирстен знакомым, но она не могла его вспомнить. Саид хмурился.
— Спасибо, — обратился мужчина к актерам и музыкантам. — Позвольте нам поблагодарить «Дорожную симфонию» за столь прекрасный отдых от ежедневных забот.
Он улыбался. По знаку зрители вновь захлопали, но уже не так громко.
— Это дар свыше, — проговорил он и поднял руки.
Аплодисменты тут же прекратились. Пророк.
— Это дар свыше, что сегодня среди нас музыканты и актеры.
Что-то в его голосе вызвало у Кирстен желание убежать, словно за каждым словом скрывалась ловушка.
— Мы благословенны во многом и превыше всего в том, что сегодня мы живы. Мы должны спросить себя — почему? Почему нас пощадили?
