Пьяный смех, сальные шуточки, похотливые вздохи.
Захолустье, что с него взять.
Я хотел было отправиться по делам, но заметил обходящую зрителей со шляпой в руках черноволосую девчонку и полез за кошелем. Кинул ей пару сольдо, намеренно медленно начал разворачиваться и тотчас почувствовал, как кто-то ухватил за полу плаща.
– Ну? – обернулся обратно.
– Господин! – потянула меня к шатрам впечатленная щедрым пожертвованием девица. – Не покидайте нас так скоро!
Я для виду поколебался, после нырнул под веревку и под недовольный ропот зрителей поспешил вслед за девчонкой
– Вы находите меня привлекательной, господин? – ожидаемо спросила та, когда мы укрылись от толпы за латаным-перелатаным шатром.
Ничего не ответив, я ухватил ее за подбородок и задрал безвкусно накрашенное лицо. Миленькая. Не более того.
Уловив мои сомнения, девица распахнула свое одеяние и бесстыже выставила напоказ груди с торчащими бугорками сосков.
– Быть может, в другой раз, – с некоторой долей сожаления, отказался я. – Спешу.
– Подождите! – облизнула губы комедиантка. – Такого вам никто не делал! Вы не пожалеете! Наш пастор называет это per os[4].
– Этот молодой ханжа? – хмыкнул я и вновь полез за кошелем.
– Нет, – рассмеялась блудница, опускаясь передо мной на колени, – настоятель уехал по делам, и последние дни службы ведет отчим Секундус. Этот индюк скорее оскопит себя, чем прикоснется к женщине!
– Он такой, да?
– Еще хуже!
– А настоятель?
– Настоятель ми-и-илый!
Я сунул девчонке серебряную монетку, сдвинул ножны с ятаганом набок и разрешил:
– Приступай.
Спрятав десять сольдо, комедиантка сноровисто справилась с завязками штанов, запустила внутрь руку и, обхватив тоненькими пальчиками то, что и должна была обхватить, приникла к моим чреслам и занялась делом.
Занялась, надо сказать, столь умело, что вскоре дела и заботы совершенно перестали беспокоить и стали чем-то далеким и несущественным. Понаблюдав какое-то время за покачивавшейся вперед-назад черноволосой макушкой, я положил руку на девичий затылок и начал контролировать ритм, тихонько командуя:
– Altius! Altius! Altius![5]
Ох, так гораздо лучше…
Вскоре меня от пяток и до макушки передернула судорога, я оперся на посох и выдохнул:
– Oh mea odium![6]
Шумно сглотнувшая девица какое-то время еще работала языком, потом отпрянула и, обтерев губы, поднялась на ноги.
– Господин остался доволен?
– Более чем, – подтягивая завязки штанов, признал я.
– Тогда приходите после представления, – заулыбалась девица. – Поверьте, вы не уйдете разочарованным. Моя сестричка обожает per anum
