Иностранец кивал головой. В это время вбежал Петя Клепиков. Лицо его окрасилось румянцем, глубоко дыша, второпях совал он Мише сверток бумаги.
— Чуть на работу не опоздал…
— Заголовок?! Да когда же ты…
— В три часа ночи проснулся и в ударном порядке…
Секретарь рассматривал заголовок «Сталь», с картинками по бокам, на картинке завод и комсомолец за учебой.
— Хорошо!.. Не ожидал, Клепиков, — сказал Яша.
Петя улыбался. Ему хотелось еще и еще что-то делать для комсомола, для новой творческой жизни, для цеха и бригады.
— Вот что, Петро, есть боевое задание партийной ячейки. 15 июня ночная смена должна закончить детали комбайна. Тебе же мы решили вот что поручить: станешь на станок Цапова, так как по детали 409 мы провалились, а Цапова — на подноску опок, пока, да выяснения. Иди, а я договорюсь, где надо.
Петя шел и радовался, что ему поручают почетную работу по ликвидации прорыва.
Когда Петя встал за новый станок, Цапов процедил сквозь зубы:
— Значит — так, нарисовал!
— Да! — ответил Петя, глядя в упор.
И вдруг между ними стеною встала вражда..
8
В одной из комнат комбината рабочего образования было шумно. Ученики в ожидании преподавателя собрались кружком около черноглазой веселой девушки Лины. Она рассказывала разные смешные истории, и русые кольца ее кудрей рассыпались. В дальнем углу один парень склонился над столом — писал.
— И чего это Петя там пишет? — думала Лина. — Не стихи ли мне? Зачем, я и так знаю, что он врезался в меня, так же, как я в него.
Лина оставила ребят и тихо подкралась к Пете, грозя пальцем ребятам: «Молчите»! И мысленно напевала Петины стихи.
«В нашей жизни что-то есть такое,
Этой жизнью до краев полны.
Девушка! Ты идешь героем
Не романа, а живой страны».
— Ты что? — и Лина положила руку на широкое плечо Пети, — стихи?
— Не до стихов, — заметка в стенгазету.
— Вместо техника — в журналисты?
— Какой журналист, когда с соцсоревнованием чуть не засыпался из-за этого идиота Цапова! А теперь я пишу, как мне удалось перевыполнить нормы по комбайновским деталям.
— Цапова? Хм, фамилия знакомая, совпадение… А звать?
— Николай!
— Да что ты говоришь? Вот совпадение. Весьма неприятный молодой человек был.
— Да и этот не из приятных… Расскажи, что там за джентельмен был?
— История моей жизни незавидная. В 20 году отец где-то погиб, мать умерла. Тогда меня взяли в детдом, который помещался в большом доме Цаповых, а хозяев выселили во двор, во флигель. В детдоме было нас 90 детей, были хорошие, один даже и сейчас в памяти остался — из соседнего села, черноголовый такой, дружили мы с ним крепко. Как-то зимой наш детдом обокрали, после выяснилось — это было дело рук хозяина, враждовал он с нами, выжить хотел. Вскоре нас развели по другим детдомам. Лет через пять я вернулась в свое село. Отцовский дом окончательно развалился. Меня взяли в уборщицы Цаповы. Работала. Тяжело было. Потом Николай привязался — ихний сын, в жены хотел взять. Я не согласилась, не польстилась на их богатые пшеничные амбары, на известную в округе мельницу. Не нравилась мне ихняя жадная звериная жизнь! Я мечтала о заводе, об этом гиганте, о котором шли обильные рассказы по селу. Вскоре я уехала. Он подарил мне свою фотокарточку. Писем я не получала, их вскоре раскулачили и выслали в Сибирь.
