— Благодарю, миледи, — покорно сказал я.
— Так странно видеть тебя в камзоле! — воскликнула она.
— В экипаж, моя дорогая, — прервала её бабушка.
— Ты должен играть царицу фей, — приказала мне Элизабет Кэри с насмешливой безжалостностью.
Глаза молодой служанки расширились. Она уставилась на меня, а я уставился в ответ. Глаза у неё были серые. Мне показалось, что я снова увидел намёк на улыбку, подозрительное озорство в её лице. Она насмехалась надо мной из-за того, что мне придётся играть женщину? Затем, понимая, что могу оскорбить Элизабет Кэри своим невниманием к ней, я поклонился во второй раз.
Ваша милость, — сказал я, поскольку не нашёл других слов.
— Идём, Элизабет, — приказала леди Энн. — И ты, Сильвия, — резко добавила она сероглазой служанке, все ещё смотревшей на меня.
Сильвия! Самое прекрасное имя, которое я когда-либо слышал.
Джеймс Бёрбедж рассмеялся. Когда женщины и их охрана ушли, он натянул шляпу на седые волосы. — Подавлена, — сказал он. — Подавлена! У девушки есть мозги.
— Мы ставим пьесу о феях? — спросил я с отвращением.
— О феях и безумцах, — сказал он, — и она ещё пока не закончена.— Он помолчал, почёсывая короткую бородку. — Но, может быть, ты прав, Ричард.
— Прав?
— Возможно, пришло время дать тебе мужские роли. Ты высокий! Это не имеет значения для ролей вроде Астинь, потому что она царица. Но высокий рост больше подходит для мужских ролей. — Он нахмурился, глядя на сцену. — Саймон не очень высокий, правда? Едва дотягивает до задницы карлика. А твой голос станет глубже с возрастом, и ты хорошо играешь. — Он поднялся по галерее к внешнему коридору. — Ты хорошо играешь, так если мы дадим тебе мужскую роль в свадебной пьесе, ты останешься на зиму?
Я колебался, потом вспомнил, что Джеймс Бёрбедж был человеком слова. Тяжёлым, как сказал мой брат, но честным.
— Это обещание, мистер Бёрбедж? — спросил я.
— Почти, если я могу давать обещание, да. —Он плюнул на свою руку и протянул её мне. — Я приложу все усилия, чтобы в свадебной пьесе ты играл мужчину. Это я обещаю.
Я пожал ему руку и поблагодарил его.
— Но сейчас ты — царица чёртовой Персии, так что поднимайся на сцену и будь царственным.
Я поднялся на сцену и был царственным.
Суббота.
Погода прояснилась, обнажая бледное небо, в котором раннее зимнее солнце отбрасывало длинные тени даже в полдень, когда наперебой звенели колокола городских церквей. С востока неслись большие косматые облака, но не было намёка на дождь, и прекрасная погода означала, что можно давать представление, и когда закончилась какофония полуденных колоколов, наш трубач, стоя на башне «Театра», заиграл фанфары, и поднятый флаг с красным крестом Святого Георгия означал, что мы представляем пьесу.
