Джеймс Бёрбедж хихикнул. Я не обратил на него внимания.
Когда танец закончился, Элизабет Кэри захлопала ладонями в перчатках. Мой брат говорил с её бабушкой — та смеялась над его словами. Я уставился на служанку.
— Так она тебе нравится, — язвительно сказал Джеймс Бёрбедж. Он подумал, что я смотрю на Элизабет Кэри.
— А вам нет?
— Редкий лакомый кусочек, — согласился он, — но не пялься на неё своими чертовыми глазищами. Она выйдет замуж через пару месяцев. — Выйдет замуж за Беркли, — продолжил он, — Томаса. Это он её отымеет, а не ты.
— Что она здесь делает? — спросил я.
— Откуда мне знать?
— Может, она хочет увидеть пьесу, написанную моим братом, — предположил я.
— Он ей не покажет.
— А вы видели?
Он кивнул.
— Но почему тебе интересно? Ты же от нас уходишь.
— Я надеялся, что там есть роль для меня, — сказал я упавшим голосом.
Джеймс Бёрбедж рассмеялся.
— Там есть роли для всех! Это большая пьеса. Она должна быть большой, потому что нам нужно сделать что-то особенное для его милости. Большое и новое. Для внучки лорда-камергера не подают остывшее мясо, ей подают что-то новое. Что-то лёгонькое.
— Лёгонькое?
— Это свадьба, а не чёртовы похороны. Они хотят песни, танцы и любовников под луной.
Я оглядел двор. Мой брат жестикулировал так, будто произносил речь со сцены. Леди Энн Хансдон и её внучка смеялись, а молодая служанка широко раскрытыми глазами осматривала «Театр».
— Конечно, — продолжил Бёрбедж, — если мы будем играть представление на её свадьбе, нам понадобится репетировать на месте.
— В Соммерсет-хаусе? — спросил я.
Именно там жил лорд Хансдон.
— Чёртова крыша большого зала упала, — удивился Бёрбедж, так что, похоже, мы не будем репетировать в их доме в Блэкфрайерс.
— Где мне придётся играть женщину, — печально сказал я.
Он повернулся ко мне и нахмурился.
— Всё из-за этого? Ты устал носить юбку?
— Я слишком взрослый! Мой голос ломается.
Бёрбедж махнул, чтобы показать мне весь амфитеатр.
— Посмотри на это, парень! Древесина, гипс и обшивка. Сгнившие под дождём доски на авансцене, какие-то мазки краски, и вот это всё. Но мы превратим это в древний Рим, в Персию, в Эфес, и зрители поверят. Они будут смотреть не отрываясь, у них перехватит дыхание! Знаешь, что сказал мне твой брат? — Он схватился за мой камзол и притянул меня ближе. — Они видят не то, что видят, они видят то, что им хочется. — Он отпустил меня и криво усмехнулся. — Так говорит твой брат, но я знаю, что он имеет в виду. Когда ты играешь, они думают, что видят женщину! Возможно, ты больше не можешь играть молоденькую девушку, но как женщина в расцвете ты хорош!
