Безумен род людской | страница 14
— Они ничего не найдут, — сказал я, — никогда не найдут. — Я посмотрел в сторону сцены. — Я нужен?
— Это танец еврейских женщин, — сказал Джеймс Бёрбедж, — так что нет.
На сцене Саймон Уиллоби, Билли Роули, Александр Кук и Том Белте выстроились в линию, а какой-то человек подгонял их по ногам и рукам посохом с серебряным набалдашником.
— Выше! — кричал он. — Вы здесь, чтобы показать свои ноги. Прыжок, хромые младенцы, прыжок!
— Кто это? — спросил я.
— Ральф Перкинс. Мой друг. Он учитель танцев при дворе.
— При дворе? — Я был впечатлён.
— Королева любит смотреть на правильно поставленные танцы. Как и я.
— Раз, два, три, четыре, пять, прыжок! — выкрикивал Ральф Перкинс. — Это гальярда [4], уличные оборванцы, а не какой-то деревенский танец! Прыжок!
— Вот же беда с Августином и его мальчишкой, — пожаловался Джеймс Бёрбедж.
— Они поправятся?
— Кто знает? Их выворачивало, они харкали кровью и совершенно истощены. Возможно. Я молюсь за них. — Он нахмурился. — Саймон Уиллоби будет занят в спектакле, пока Кристофер не поправится.
— Это ему понравится, — сказал я кисло.
— Но не тебе?
Я пожал плечами и не ответил. Я побаивался Джеймса Бёрбеджа. Он арендовал «Театр», а значит был владельцем здания, хотя и не земли, на которой оно стояло, и его старший сын по имени Ричард, прямо как я, был одним из наших ведущих актеров. Джеймс когда-то тоже играл, а до этого плотничал, и по-прежнему сохранил мускулы работяги. Он был высокий, седой, с суровым лицом, с короткой бородой, и хотя больше не играл, но оставался пайщиком, одним из восьми человек, делящих расходы и прибыль «Театра» между собой. «Он рьяно торговался, — сказал однажды мой брат, другой пайщик, — но придерживается договора. Славный человек».
Джеймс нахмурился, глядя на сцену.
— Ты всё ещё думаешь об уходе?
Я ничего не ответил.
— Генри Ланман, — решительно произнес Бёрбедж, — этот ублюдок говорил с тобой?
— Нет.
— Он тебя подстрекает?
— Нет, — повторил я.
— Но твой брат говорит, что ты хочешь уйти. Это правда?
— Я подумываю об этом, — угрюмо ответил я.
— Не дури, парень. И не дай Ланману себя соблазнить. Он теряет деньги.
Генри Ланман владел театром «Занавес», к югу от нашего. Во время выступлений мы слышали крики их зрителей, барабанный бой и трубачей, хотя в последнее время звуков стало меньше.
— Теперь он показывает драки на мечах и травлю медведей, — продолжил Бёрбедж. — Что ты будешь у него делать? Торчать там в платье и строить глазки?