— Я сожалею.
Джордж взмахнул шляпой и опять поклонился.
— Что-то и как-то там, — сказал он, — я буду служить вам, пока смерть не нанесёт мне поражения.
Джордж Брайан, нервный и беспокойный человек, которому каким-то образом удавалось оставаться решительным и уверенным в себе, когда зал полон, заменял больного Августина Филлипса. Репетиции связали его с Саймоном Уиллоби, который заменил в этом спектакле Кристофера Бистона.
Джон Хемингс вяло взмахнул рукой в ответ на поклон Джорджа.
— И это продлится для нашей услады в нашем саду или в месте ином.
Уилл Кемп одним мощным прыжком оказался на сцене.
— Того, кто будет пить вино, — проревел он, — и не имеет ни одной лозы, нужно отправить во Францию. И если он этого не сделает, ему нужен мозгоправ!
При слове мозгоправ он присел, с тревогой осмотрелся и схватился за бракетт [3], из-за чего на Саймона Уиллоби напал приступ смеха.
— Мы идём в сад? — прервал его вопросом Джордж Кемп.
— Да, в сад, — ответил Исайя, — или в иное место. Так говорится в тексте, «сад или иное место». — Он махнул рукописью. — Прости, Уилл.
— Хотелось бы знать, сад ли это.
— Почему? — воинственно спросил Алан Раст.
— Мне представлять деревья? Или место без деревьев? — Джордж выглядел обеспокоенным. — Мне было бы легче.
— Представь деревья, — рявкнул Раст. — Яблони. Там, где ты встретил этого удальца, — он показал на Уилла Кемпа.
— А яблоки спелые? — спросил Джордж.
— Это важно? — спросил Раст.
— Если они созрели, — сказал Джордж, все еще обеспокоенный, — я мог бы съесть одно.
— Это маленькие яблоки, — сказал Раст, — незрелые, как титьки Саймона.
— Разве эта история не из Библии? — вмешался Джон Хемингс.
— Мои титьки не маленькие, — оскорбился Саймон Уиллоби, выпячивая тощую грудь.
— Это из Ветхого Завета, — сказал мой брат, — вы найдете эту историю в Книге Эсфирь.
— Но в Библии нет никакого Удальца, — сказал Джон Хемингс.
— Но здесь он уж точно есть, — заявил Алан Раст, — мы можем продолжать?
— Книга Эсфирь? — спросил Джордж, — Тогда почему её зовут Эстер?
— Потому что у написавшего этот кусок дерьма преподобного Уильяма Венейблса в голове одна мякина, — напористо сказал Алан Раст. — Может, теперь все помолчите и дадите Уиллу произнести свой текст?
— Если пьеса так плоха, — опять спросил Джордж, — то почему мы снова её играем?
— Ты думаешь, мы успеем подготовить к завтрашнему дню какую-то другую пьесу?
— Нет.
— Вот поэтому.
— Начинай, Уилл, — устало произнес мой брат.
— Здесь неплотно прибитая доска, — сказал Джордж, ударяя носком по передней части сцены, — поэтому я чуть не упал, когда наклонился.
