— Увы, mia cara, — окинула она взглядом скудное убранство комнаты, — было время, да ушло. — А затем склонилась над моим лицом, слегка коснулась моей ночной сорочки и поцеловала меня. — Какая вы сегодня бледная! Белая, словно лилия на алтаре.
Я улыбнулась.
— Что вы хотите от англичанки? Мы не яркие.
Но контесса продолжала меня разглядывать.
— Прием так сильно вас измучил?
Это прозвучало как вопрос, поэтому я бодро ответила:
— Ну что вы, контесса, ни капельки. Я еще никогда в жизни так чудно не проводила вечер (что, бесспорно, было правдой и только правдой).
Садясь на большой постели, я поймала свое отражение в зеркале. И правда, бледная, необычно бледная. Я собралась было сослаться на то, что час очень ранний, но тут контесса, ахнув, выпрямилась и сама стала удивительно белой, учитывая ее природный цвет кожи. Она указывала на что-то. Кажется, на подушку за моей спиной. Я в замешательстве обернулась. На наволочке багровело неровное пятно — небольшое, но, вне всяких сомнений, кровавое. Я подняла руки к горлу.
— Dio Illustrissimo! — воскликнула контесса. — Ell'е stregata![13]
По книге Данте и просто так я выучила итальянский достаточно, чтобы понять смысл ее слов: «На ней чары». Кажется, контесса собиралась убежать, но я вскочила с кровати и обхватила ее. Я умоляла ее объясниться, но видела, что она не собирается этого делать. Итальянцы, даже образованные, по-прежнему относятся к колдовству с недоступной нашему понимаю серьезностью и зачастую боятся даже говорить о нем. Тут-то я и поняла шестым чувством, что Эмилия и ее хозяйка воспримут это одинаково. Более того, контессе, похоже, стало до крайности не по себе от обычного прикосновения, но вскоре она успокоилась и, уходя, вполне мило сообщила, что должна будет перемолвиться словечком с моими родителями насчет меня. Она даже сумела пожелать мне «Buon appétito»[14].
Я осмотрела свои лицо и горло в зеркале. На шее, само собой, нашелся шрамик, которым объяснялось все, кроме, как бы это сказать… того, откуда он взялся. Впрочем, ничего удивительного, учитывая новые впечатления, тяготы и суматоху вчерашнего бала. Вряд ли можно сражаться на турнире любви и не получить ни единой царапины, а я, как с волнением думаю, попала именно на него. Увы, похоже, итальянцам свойственно делать из мухи слона, и ничтожная, вполне естественная царапина потрясла контессу сверх всякой меры. Что до меня самой, то я — англичанка, и пятно на подушке меня ничуть не обеспокоило. Остается уповать, что горничная не забьется в припадке, когда увидит его, меняя белье.
