— Вы? — закричал он с радостным изумлением. — Неужели вы?!
«Понятия не имею, кто это! — опешила Вера. — Совсем память отшибло», — и растерянно сказала:
— Простите, но я не узнаю… Напомните мне, пожалуйста…
— Вы и не можете, не должны помнить, — ответил он. — Я — благодарная публика.
Он поцеловал ей руку, пододвинул кресло и с красящим его оживлением сказал, что он ленинградец, всегда бывал на ее концертах и прекрасно помнит все, что слышал в ее исполнении. Вызвал секретаршу и распорядился:
— Весь свободный персонал, всех ходячих больных в конференц-зал.
На Веру пахнуло былой популярностью. Оглянувшись на Нину Ивановну, скромно севшую у самой двери, она увидела такое удивление на ее лице, что чуть не расхохоталась. «Что? Съела?»
— Часто бываю в Ленинграде, — снова обратился к Вере главврач, — но не вижу ваших афиш. Даже подумал, что вас забрали в Москву.
— Случайность, — отмахнулась Вера от неприятной темы.
Вошла секретарша и доложила:
— Владимир Степанович, все собрались.
Главврач, бережно поддерживая Веру под локоть, повел ее по коридорам, за ними двинулась Нина Ивановна.
Небольшой конференц-зал был набит до отказа — белые халаты вперемежку с яркими пижамами. Вера почувствовала отзвук прежней радостной взволнованности. Мало ей нужно, чтобы пасть духом, но и немного, чтобы воспрянуть.
— Я сам вас представлю, — сказал Владимир Степанович, поднимаясь вместе с ней на эстраду.
В зале задвигались, устраиваясь поудобнее. Нину Ивановну втиснули в первый ряд.
Главврач заговорил, но Вера почти не слушала его, она уже работала, настраивала свой внутренний аппарат. Долетали только отдельные слова:
— …выпала удача… талантливая исполнительница… бегал на все концерты…
Закончив, он спустился в зал, а она, уже собрав себя в тугую пружину, выпрямилась, пережидая шум аплодисментов.
— Близится годовщина Великой Победы, — негромко, без аффектации сказала она, — вспомним павших во имя нее. — И сразу начала:
Вставал рассвет Балтийский, ясный,
Когда воззвали рупора:
Над нами грозная опасность —
Бери оружье, Ленинград!
У нее была получасовая композиция из блокадных стихов Ольги Берггольц. В Вере до сих пор жила первоначальная потрясенность этими стихами. Мужественные и гневные, суровые и нежные, скорбные, светлые строки поэта вызывали в ней неизменно волнение, поднимали, отрывали от мелкого, повседневного. Она уже не видела зал, жила мыслями, чувствами поэта. А когда она кончила словами приказов: «Вечная память героям, павшим за свободу и независимость Родины», — зал встал. После минутной тишины грохнули аплодисменты. Вера начала различать лица сидящих — у женщин были заплаканы глаза, Нина Ивановна теребила мокрый платок. Никто не расходился, а она собиралась на этом и кончить. Роясь в памяти: «Что же читать, чтобы не прозвучало бестактно?» — она услышала голос главврача:
