Разговор дали скоро. Бабушка сообщила, что все относительно благополучно (понимай — очень хорошо), что Лидия Григорьевна принесла сегодня продукты, последовало перечисление продуктов и оценка человеческих качеств Лиды, а когда бабушка перешла к описанию характера головной боли, беспокоившей ее с утра, раздался негромкий стук. Вера отошла на длину шнура, ногой открыла дверь в переднюю и, прикрыв рукой мембрану, крикнула: «Войдите!»
На пороге стоял Глеб.
Тут Вера поняла выражение «подкосились ноги». Чтобы не упасть, быстро села и, не к месту сказав бабушке: «Очень хорошо. Поцелуй детей. Завтра позвоню», повесила трубку.
Глеб так и стоял в передней.
Сколько раз она мысленно проигрывала всевозможные варианты встречи с ним и, соответственно, своего поведения! Кажется, следовало не узнать его? Или спросить: «Чем могу быть полезна?», но она, сразу забыв всю эту чушь, тихо сказала:
— Раздевайся. Входи.
Он снял пальто, шапку, молча подошел к ней, церемонно поцеловал руку и сел в предложенное кресло. У Веры сжалось сердце — как плохо он выглядит. Бледный, темные круги под глазами, и седины прибавилось. Он сидел прямо, неподвижно, не произнося ни слова. Молчание становилось мучительным, и Вера с натужной веселостью спросила, был ли он на ее концерте.
— Разумеется. Как всегда, прекрасно, — без улыбки ответил он.
Разговор иссяк.
«Ну, говори что-нибудь, — мысленно внушала ему Вера. — Ведь ты зачем-то пришел?»
Но с телепатией не получалось — он молчал. Поискав нейтральную тему, она спросила:
— Как поживает Чип?
У него окаменело лицо, и он без выражения сказал:
— Попал под машину. Пришлось усыпить.
— Как?! — вскрикнула Вера.
Он попросил разрешения курить и, вынув сигареты, отошел к окну. Она знала, что для него это было настоящим горем, да и сама очень огорчилась. Она подошла к Глебу, остановилась за спиной и, положив ему руки на плечи, тихо спросила:
— Как это случилось?
Он на секунду прикоснулся щекой к ее руке и глухо ответил:
— Я виноват. Моя рассеянность. Спустил с поводка, на перекрестке не подозвал, на большой скорости вылетела машина… — и, повернувшись к ней, добавил: — Как-то сразу все навалилось…
— Почему ты не написал? Не позвонил?
— После твоего веселого письмеца…
— Неужели ты не понял…
— Во всем виноват я. Вел себя по-скотски…
— Тогда я не могла иначе!
— Очень хотел ребенка!
— Хоть бы спросил, выслушал… Потом бы написал…
— Был уверен, что не простишь.
— После твоего «официального запроса»…
