Войдя через служебный вход, она узнала, как пройти к директору, и пошла по пустому вестибюлю. Публики не было. Неужели отмена и ее даже не предупредили? Задержалась у большого зеркала: на нее смотрела немолодая, но видная женщина, стройная, хорошо одетая. «Не так уж плохо», — подумала Вера, только глаза ей не понравились — усталые, потухшие.
Директор — красивая, цветущая, очень похожая на известную киноактрису — встретила ее с казенной любезностью. Сказала, что мероприятие состоится в читальном зале, и, извинившись, что не может присутствовать — дела, вызвала заведующую библиотекой и поручила ей Веру.
Читальный зал был обставлен вполне современно — стенды с книжными новинками и свежими журналами, полированные столы, комнатные растения. В зале находилось человек сорок — все молодежь. Заведующая представила Веру, переврав отчество — «Владимировна», — ее приветствовали жидкими хлопками, и она села у стола, покрытого красной материей, за которым уже сидел лектор — пожилой, лысый, с невыразительной внешностью. Лектор вяло, монотонно рассказывал общеизвестное, и его скоро перестали слушать. В заднем ряду перешептывались, кто-то, положив по школьной привычке книгу на колени, читал, девчушка за передним столом что-то усердно рисовала, кажется, фасоны платьев.
«Ну и зануда, — подумала Вера, — всех усыпит, потом заставь их слушать!» Пока он говорил, она решила, что здесь надо читать что-нибудь попроще: «Мать изменника», «Нунчу», «Товарища» и, если попросят, что маловероятно, «Одного из королей республики».
Лектор наконец кончил и, видимо, не удивляясь отсутствию одобрения, сел. В зале облегченно задвигались. Несколько человек поднялись было уходить, но заведующая остановила:
— Куда вы? Еще художественное чтение будет.
«Очень им нужно!» — подумала Вера, вставая.
Начинать было трудно. Она несколько секунд помолчала, собираясь, потом, стараясь найти чьи-нибудь глаза, сурово, сдержанно произнесла:
— «Город был обложен тесным кольцом врагов. Со стен города видели, как все теснее сжималась петля…»
Почувствовав просыпающееся внимание зала, она теперь видела только ту женщину-мать, черной тенью скользящую по узким улицам города. Читала она сильно, наполненно, и когда, заканчивая, просто сказала: «…и тот же нож, еще теплый от крови его — ее крови, она твердой рукой вонзила в грудь себе и тоже верно попала в сердце. Когда оно болит, в него легко попасть», — то в зале стояла полная тишина.
