«И только!» — внутренне возмутилась Вера и тут же решила: «Не выпущу! Не отпущу! Ни за что!» Это решение вызвало «концертный» подъем, помогающий ей завоевывать зал, и она пустилась рассказывать забавные истории, случаи, бывшие с ней или виденные. Говорила интересно, образно, что-то показывая в лицах. Его восхищение, негромкий, искренний смех подогревали ее, она чувствовала себя остроумной, блестящей.
— Вы обворожительная женщина, — вдруг серьезно сказал он.
У Веры прыгнуло сердце. «Обворожительная» — ухватила она и спрятала в свою «копилку». Никто никогда ей так не говорил.
— Я могу надеяться увидеть вас еще? — напряженно спросил он.
— Да, да! — с облегчением ответила она.
— Целый день не решался спросить, — признался Глеб Сергеевич, — а «наш прощальный ужин» добил меня окончательно.
«Вот они, твои бабьи штучки! — рассердилась на себя Вера. — Надеялась, что он запротестует: почему прощальный? Неужели мы… а он понял буквально», — и, наказывая себя за недостойный ход, прямо и твердо глядя ему в глаза, сказала:
— А я целый день жду, когда вы спросите! А он молчит как пень! — развела она руками с комическим отчаянием.
У него просияли глаза, и он коротко спросил:
— Когда? Где?
И они просто, как близкие люди, стали обсуждать ближайшие дела, выискивая возможность встретиться поскорее. Завтра, то есть это уже сегодня, — невозможно, в первый день она должна быть дома. Условились, что он позвонит на следующий день в десять, к этому времени домашние расходятся. Узнав, что ее никто не встречает, он попросил не беспокоиться — он доставит ее домой.
Тут Вера взглянула на часы и ахнула: уже три часа!
— Вы устали, — ласково сказал он, — фундаментально ложиться не стоит, но подремлите, а я покараулю вас. — Он подложил ей подушку под голову, прикрыл ноги и сел напротив.
Вере показалось, что она только-только закрыла глаза, как услышала голос:
— Подъезжаем. Вы так крепко спали, что будить было жалко.
Он помог ей встать, подал шубу. Вещи уже были сложены, цветы завернуты. Состав медленно вытягивался вдоль ночного пустынного перрона. Вера выглянула в окно, и первое, что она увидела, — зевающего во весь рот Петьку. Рядом стояла нахохлившаяся Таня, за ними громоздился Павел. Явились все-таки! «Что он мучает детей!» — разозлилась она на Павла и, повернувшись к Глебу Сергеевичу, кивнула в окно:
— Мои встречают, — и быстро добавила: — Значит, завтра в десять.
Он молча наклонил голову.
На перроне она расцеловала детей — Петька увертывался: стеснялся нежностей при постороннем, — подставила Павлу щеку и, объясняя присутствие Глеба Сергеевича, стоящего рядом с ее чемоданами, сказала:
