У нее были такие приятные манеры и искренняя улыбка! Её кожа сияла. Она казалась расслабленной, элегантной, её сари было совершенно белым, без единой складки.
Я начал разговор со слов: «Это удивительно! Я безуспешно пытался встретиться с президентом США всю свою жизнь, но проведя всего два дня в этой стране, я сижу с вами!»
«Индия – волшебное место», – сказала она.
Она вошла в комнату, неся стопку документов, которые подписывала в ходе нашей беседы. В тот день мы провели с ней около сорока пяти минут, обсуждая йогу и школы в Индии, а также сопоставляя их со школами в Америке. В течение всего времени разговора я был одержим, поглощен и сосредоточен на одной и только одной вещи – ее дыхании. В нем было что-то поразительное. Оно было настолько легким, но в то же время настолько энергичным! Мне казалось, что я впервые вижу, как кто-то дышит.
Я знал, что наше дыхание выражает и отражает наши изменяющиеся мысли и чувства, однако я никогда не осознавал, насколько полно оно воспроизводит это или в каких деталях. Когда она перелистывала стопку документов, подписывая одни, строча заметки на других, я наблюдал, как ее пальцы держали ручку. Я мог почувствовать ручку в ее руке, движение дыхания в ее груди и ощущения от него.
Я начал копировать каждый ее вздох и благодаря этому смог познать, что происходило внутри неё. Я ощущал ее мысли, испытывал ее чувства. Я был так уверен в этом… Я почувствовал такую ясную и очевидную связь с внутренним миром другого человека, с какой я никогда ранее не сталкивался.
Дыхание госпожи Ганди изменялось или двигалось с каждым документом, который она рассматривала или изучала. Иногда ее дыхание резко билось в груди, а иногда было спокойным и легким, практически неуловимым. Несколько раз оно спускалось глубоко вниз к животу с такой силой и мощью, что мне казалось, будто она сейчас встанет, а в другое время оно оставалось там, словно пришло отдыхать домой.
Периодически ее дыхание ускорялось, а порой замедлялось. Иногда это случалось внезапно, а иногда постепенно. Случалось, что она делала нескончаемую паузу, когда изучала какие-то детали или размышляла о чем-то. Я мог сказать, когда ее внимание переключалось, поскольку ее дыхание делало то же самое в этот момент.
Осознанно копируя ее дыхание, я мог сказать, какие документы были просто бюрократическими формальностями, требовавшими всего лишь подписи, а какие заставляли ее задуматься. В некоторые она не вкладывала никаких эмоций, никакого чувства симпатии или антипатии. Они не вызывали никаких изменений в ее дыхании. Но потом, когда она просматривала другой документ, ее дыхание останавливалось, как будто бы она сомневалась, обдумывая решение. В другой момент у меня появилось четкое ощущение, что она уступает чему-то или кому-то, для того чтобы разрешить вопрос. Это был неприятный, но необходимый компромисс. Все это время ее лицо, поза, тон голоса и наш разговор вообще не менялись. Только дыхание выдавало её.
