Их глаза, сами понимаете…
Все притворство и «правила» мигом рассасывались. Оставались только мы двое и боль. Все эти интимные моменты, все тихие вздохи, нежные прикосновения, занятия любовью, признания, удавшиеся оргазмы, неудавшиеся оргазмы – все это было просто топливо. Чем глубже они увязали, тем прекраснее было зрелище, когда наставал тот самый момент. И я жил ради этого момента.
Весь этот период я работал в Лондоне, фрилансером в рекламе. Арт-директором. Явное противоречие, но уж как есть. Тем же занимаюсь и сегодня. Как ни странно, деньги я всегда умел зарабатывать. Еще в художественной школе получил грант, потому что мой папаша только что вышел на пенсию, и я внезапно стал «удовлетворять критериям». А после этого без особых проблем находил одно рабочее место за другим.
Я никогда не был похож на пьяницу, я просто был им, да и вообще, в те дни рекламное дело намного сильнее располагало к пьянству, чем сегодня. Будучи фрилансером, я, так сказать, был сам себе хозяин и не давал себе скучать, заводя одновременно по нескольку подружек. Ни одной девушке не полагалось об этом знать. Идея состояла в создании впечатляющего списка ожидания, чтобы, когда одна девушка приблизится к стадии дозревания – обычно после трех-четырех свиданий с парой телефонных разговоров в промежутке, – в очередь уже встала другая. Тогда, после того как одна отправится в утиль, новая сможет занять ее место. В моем методе не было ничего необычного, все так делали. Но как же я от этого кайфовал! Не от секса и даже не от самого завоевания, а от причинения боли.
Это после безумного вечера с Пен – подробности будут через минуту – до меня дошло, что я нашел свою нишу в жизни. Я каким-то образом умудрялся заманивать этих созданий в свое логово. В половине случаев я пытался их оттолкнуть, но это давало лишь противоположный эффект. И тот факт, что их влекло к куску дерьма вроде меня, заставлял меня ненавидеть их еще сильнее, чем если бы они расхохотались мне в лицо и пошли своей дорогой. Моя внешность? Да ничего особенного, хотя мне говорят, что у меня красивые глаза. Глаза, не способные изливать ничего иного, кроме правды.
Говорят, что море на самом деле черное и что оно просто отражает голубое небо над собой. Так было и со мной. Я позволял им любоваться собой в моих глазах. Я обеспечивал определенную услугу. Я слушал, и слушал, и слушал. Они откармливали меня собой.
Ничто никогда не казалось мне более правильным. Если говорить честно, то даже сегодня мне не хватает этого – чужой боли. Я не исцелился, но уже не настроен систематически срывать покровы, как когда-то. По выпивке я и вполовину так не скучаю. О, снова причинять боль!.. Уже после тех бурных денечков я услышал одну поговорку, которая, кажется, весьма к месту. Раненые люди ранят других.
