Помнится, накануне капитуляции повстанцы все чаще переплывали Вислу и, опутанные ржавыми бинтами, как водорослями, брели по мелководью сквозь дым и багровый туман к свободному правому, пражскому берегу. Тогда еще никто не подсчитывал материальные и людские потери (позднее было подсчитано, что погибло 250 тысяч варшавян, город разрушен на 80 %), но все уже понимали: произошла национальная трагедия. Солдаты Армии Крайовой, из тех, что слепо верили пролондонской пропаганде, испытывали парализующее разочарование, гибель надежд. В высказываниях солдат Армии Людовой сквозила горечь: они были втянуты в акцию, которая преследовала глубоко чуждые им авантюрные цели. Мальчишки-повстанцы выходили из огня наименее морально амортизированными. Попросту еще не доросли ни до понимания интриг безответственных реакционных политиканов, ни до накала взрослых эмоций. Они воспринимали скорее внешнюю сторону событий. Страшных, но не лишенных каких-то моментов, созвучных их романтическим, бойскаутским идеалам товарищества и взаимовыручки. Ведь они видели сражавшихся на одной баррикаде солдат разных подпольных формирований и десантников Войска Польского, видели советские самолеты, бомбившие гитлеровцев и сбрасывавшие варшавянам оружие и продовольствие, слышали об иностранцах, даже таких неправдоподобно экзотических, как, скажем, австралийцы, присоединявшихся к восставшим полякам (по уточненным данным, в Варшавском восстании участвовали представители 18 национальностей из 13 стран). Потом все это будет подтверждено историками и названо яркими свидетельствами национальной и интернациональной солидарности, примеров которой, заметим попутно, в произведениях Лисковацкого немало.
Он, автор более тридцати книг стихов и рассказов, романов, повестей для юношества, писатель-коммунист, уже тридцать с лишним лет трудится на литературном поприще. Почти таков же стаж его работы в системе средств массовой информации ПНР. И сейчас он работник печати, главный редактор еженедельника «Море и земля», издающегося в Щецине. Между тем в юности ему грезилась судейская мантия. После освобождения страны среди молодежи, исстрадавшейся от оккупационного произвола, профессия стража законности пользовалась особой популярностью. Абитуриенты осаждали юридические факультеты. Интерес к правоведению рос в годы показательных процессов над нацистами в Познани, Кракове, Гданьске и Варшаве, героями которых были судьи и прокуроры, блестящие ораторы, страстно и аргументированно изобличавшие гитлеровских преступников, сгоряча переданных Польше англо-американской военной администрацией. И росла вера, что будут найдены и преданы суду все палачи, что юристам надолго хватит работы.
