– Держитесь, мистер Честли!
От нее пахло чем-то цветочным, женским; надо бы сострить, но я ничего не мог придумать. Грудь болела, в ушах громыхало, я попытался встать, но не вышло. Я сполз еще ниже, заметил «Крутых девчонок» на носках Аллена-Джонса и рассмеялся.
Последнее, что помню, – как у меня перед глазами появилось лицо Нового Главного и я произнес: «Бвана, туземцы, они не войдут в Запретный Город». И потерял сознание.
Я очнулся в больнице. Мне повезло, сказал доктор, у меня случился, по его словам, «легкий сердечный приступ», вызванный волнением и перенапряжением. Я тотчас же хотел встать, но он не позволил, сказав, что по крайней мере три-четыре дня я должен оставаться под наблюдением.
Потом средних лет медсестра с розовыми волосами и детсадовскими ужимками задала мне ряд вопросов и, записывая ответы, смотрела на меня с такой кроткой укоризной, будто я ребенок, который упорно мочится в постель.
– Теперь скажите, мистер Честли, сколько сигарет мы выкуриваем в неделю?
– Затрудняюсь ответить, мэм. Я не настолько знаком с вашим режимом курения.
Она смешалась.
– А-а, так вы обо мне говорите. Простите, я было подумал, что вы член королевской семьи.
Ее глаза сузились.
– Мистер Честли, у меня работа.
– У меня тоже, – подхватил я. – Латынь, третий класс, вторая группа, пятый урок.
– Я уверена, что они смогут обойтись без вас какое-то время, – сказала сестра. – Незаменимых нет.
Печальная мысль.
– А я думал, вы здесь для того, чтобы мне стало лучше.
– Конечно, для этого, но сначала нужно покончить с небольшими формальностями.
Итак, за тридцать минут Рою Хьюберту Честли (бакалавру искусств) подвели итог в некоем подобии школьного журнала – в клеточках расставили загадочные сокращения и галочки, – и сестра приняла самодовольный вид. Должен сказать, что итог не блестящий: возраст – шестьдесят четыре, работа – сидячая, курит – умеренно, недельное потребление алкоголя – исключительно для бодрости, вес – среднее между допустимой embonpoint[35] и настоящим avoirdupois.[36]
Доктор прочел все это с мрачным удовлетворением. Это предупреждение, сделал он вывод, знак, посланный богами.
– Вам, знаете ли, не двадцать один, – заявил он мне. – Кое-что вам уже просто нельзя.
Старая песня.
– Знаю-знаю. Не курить, не пить, не есть жареную рыбу с картошкой, не делать забегов на сто ярдов, не знакомиться с хорошенькими женщинами, не…
Он прервал меня.
– Я говорил с вашим терапевтом. Доктор Бивенс, так, кажется?
