Лапин взял его. Открыл. Он был набит деньгами. Рублями в пятисотенных купюрах. И долларами.
— А это… не мое. — Он смотрел на кошелек.
— Это твое. — Сестра повернулась. Подошла.
— У меня было… семьдесят рублей. Семьдесят… пять.
— Это твои деньги.
— Это чужое… — Он смотрел на кошелек. Потрогал свою грудь.
Она взяла его за плечи:
— Вот что, Урал. Ты пока не очень понимаешь, что с тобой произошло. Я бы сказала — совсем не понимаешь. Вчера ночью ты проснулся. Но еще не отошел ото сна. Твоя жизнь теперь пойдет совсем по-другому. Мы поможем тебе.
— Кто — мы?
— Люди. Которые проснулись.
— И… что?
— Ничего.
— И что со мною будет?
— Все, что бывает с тем, кто проснулся.
Лапин смотрел на ее красивое лицо остекленевшими глазами.
— Что — все?
— Урал, — ее пальцы сжали его костлявые плечи, — имей терпение. Ты еще только встал с кровати. На которой спал двадцать лет. Ты даже не сделал первого шага. Поэтому положи кошелек в карман и следуй за мной.
Она открыла дверь. Вышла в коридор.
Лапин надел куртку, засунул кошелек во внутренний карман. Ключи и студенческий — в боковые. Вышел в коридор.
Сестра быстро пошла. Он двинулся вслед. Осторожно. Трогал шину на груди.
Возле приемной палаты их ждали врач и Мэр. Она была в темно-фиолетовом пальто с большими пуговицами. Стояла, сунув руки в карманы. Смотрела на Лапина все так же тепло и приветливо. Улыбалась.
— Значит, у нас, молодой человек, небольшая трещинка в грудине, — заговорил врач.
— Мне уже говорили, — пробормотал Лапин, не отрывая глаз от Мэр.
— Повторенье — мать ученья, — бесстрастно продолжал врач. — Стяжку десять дней не снимать. Бетонные плиты не поднимать. Мировых рекордов не ставить. С титанами любовью не заниматься. А вот это, — он протянул две упаковки лекарств, — попить. Два раза в день. И если будет болеть — пенталгин. Или семь стаканов водки. Ясно?
— Что? — Лапин перевел на него тяжелый взгляд.
— Шутка. Берите. — На ладони врача лежали две упаковки. Лапин присмотрелся к ним. Взял. Рассовал по карманам.
— Молодой человек не понимает шуток, — с улыбкой объяснил врач женщинам.
— Он все прекрасно понимает. Спасибо. — Мэр прижалась своей щекой к щеке врача.
— Будь счастлив, Урал, — громко произнесла медсестра.
Лапин резко обернулся к ней. Вперился в нее: красивая, стройная, теплый взгляд. Большие очки. Большие губы.
Мэр кивнула им. Вышла в стеклянный тамбур. И на улицу. Там было пасмурно. И промозгло. Мокрые голые деревья. Остатки снега. Серая трава.
