В Москве на следующий день после смерти поэта в двух театрах — на Таганке и в «Современнике» — в антрактах, без разрешения властей, были устроены короткие митинги памяти Галича.
А в Театре сатиры — 16 декабря после спектакля состоялся поминальный вечер. Стихи Галича читал Александр Ширвиндт.
Похоронили Галича на русском кладбище в Сен-Женевьев-де-Буа, дальнем пригороде Парижа. Здесь похоронены Иван Бунин, Алексей Ремизов, Зинаида Гиппиус, Дмитрий Мережковский, Константин Коровин, Сергей Лифарь, Виктор Некрасов, Рудольф Нуриев, Андрей Тарковский, Владимир Максимов…
Через десять лет там же похоронили и Ангелину Николаевну. 30 октября 1986 года она заснула в постели с горящей сигаретой в руке. Возник пожар, она задохнулась во сне. Вместе с ней погибла и ее собачка.
* * *
К 70-летию поэта был снят документальный фильм о нем — «Александр Галич. Изгнание». В Москве на доме 4 по улице Черняховского была открыта памятная доска с бронзовым барельефом (скульптор Александр Чичкин). Галич изображен в профиль, на доске написано: «В этом доме с 1956 года жил до своего изгнания в 1974 году русский поэт и драматург Александр Галич». Внизу — слова из Евангелия: «Блажени изгнаные правды ради» (повторение текста, высеченного на могиле в Сен-Женевьев).
* * *
В заключение приведу ряд устных и письменных высказываний о Галиче нескольких его современников: поскольку поэзия Галича — это многоголосый хор, то пусть и разговор о ней станет подобием такого хора.
Д. С. ЛИХАЧЕВ:
Я слушал его, это было грандиозно — это пенье под гитару. Пел он не очень громко, было видно, что ему больно, что ему тяжело это петь. Он не злой был совершенно, Галич был страдающим человеком, он пел тогда «Гуляет охота», потом «Про товарища Парамонову», но это не производило впечатление издевки над Парамоновой, это была боль за существование таких явлений[44].
А.Д. САХАРОВ:
В декабре 1971 года был исключен из Союза писателей Александр Галич. И вскоре мы с Люсей пришли к нему домой; для меня это было началом большой и глубокой дружбы, а для Люси — восстановлением старой, ведь она знала его еще во время участия Севы Багрицкого в работе над пьесой «Город на заре»; правда, Саша был тогда сильно «старшим». В домашней обстановке в Галиче открывались какие-то «дополнительные», скрытые от постороннего взгляда черты его личности, — он становился гораздо мягче, проще, в какие-то моменты казался даже растерянным, несчастным. Но все время его не покидала свойственная ему благородная элегантности
