Вернувшись, я успешно развела огонь и, поставив на поднос два горшочка с крепким чаем и имбирным печеньем, отправилась наверх. Ричарда не оказалось за решеткой, однако я слышала звук льющейся воды в ванной комнате, поэтому не успела испугаться его отсутствия.
— Ужин, — громко произнесла я, переложив еду в посуду, находящуюся по ту сторону решетки. Спустя минуту Ричард появился передо мной с мокрыми волосами.
— Принимал душ?
— Приходится обтираться каким-то старым лоскутом ткани.
— Не стремился бы меня убить — вытирался бы махровым полотенцем.
— Грибы. На ужин. Ты серьезно?
— Я знаю, что это тяжелая пища, особенно на ночь, так что не нужно читать мне мораль.
Около пятнадцати минут мы ели в полном молчании, пока я, наконец, не решила начать непринужденную беседу:
— Ты ведь понимаешь, что так не может продолжаться вечно? — поинтересовалась я, после чего словила на себе вопросительный взгляд парня. — То, что ты за решеткой… Это… Как минимум… Неправильно, что ли.
— То, что я за решеткой — это как минимум несправедливо.
— Несправедливо — это желать меня убить без причины.
— Кто сказал, что без причины? — спросил он и на сей раз уже я непонимающе на него посмотрела. — У меня нет выбора. И даже если бы он у меня был, я бы долго не раздумывал.
— То есть, меня заказали, — усмехнулась я. Это становилось даже смешно. — Кто и когда?
— Иронизируешь?
— А как с тобой серьезно разговаривать? Ладно, хочешь меня убивать, продолжай хотеть, но делай это за решеткой…
Спустя несколько минут я спустилась вниз, вымыла посуду и подкинула дрова в камин, после чего отправилась в спальню тётки. Со дня её смерти я ни разу не заходила туда и, открыв дверь внутрь, я вдруг почувствовала холод. Комната всё это время была закрытой и толком не прогревалась, поэтому сейчас в ней было достаточно прохладно.
Я включила маленький настольный торшер, с плетенной бронзовой ножкой, и комната мгновенно залилась тусклым, тёплым светом, в котором практически ничего нельзя было рассмотреть, толком не привыкнув к освещению. Двухместная дряхлая кровать стояла впритык к стене, возле единственного в комнате, огромного окна, завешенного старой, полупрозрачной шторой, и смотрящего прямо на кладбище. Выдернув одеяло из пододеяльника, я взялась за подушку, чтобы проделать с ней то же самое, но как только я дёрнула её с места, из-под неё вывалился небольшой, плоский, деревянный прямоугольник. Взяв его в руки, я сразу поняла, что это всего лишь закрытая шкатулка, но в тусклом освещении мигающей лампы отчетливо рассмотреть её у меня не представлялось возможности. В итоге я отложила её на прикроватную тумбочку, после чего всё-таки сдёрнула с подушки пыльную наволочку. Завернув подушку в одеяло, я вышла из комнаты, оставив дверь открытой, чтобы не забыть вернуться сюда завтра. Неся перед собой этот грузный свёрток, я отправилась к пленнику, который не собирался попытаться выбраться из своей камеры посредством сотрудничества со мной, а именно — отказаться от моего убийства.
