Алдер пошарил под подушкой.
— У меня тут журнал. Там про Эгле есть. Он при помощи Ф-37 вылечил морских свинок. Хотел бы я быть на месте морской свинки.
— Сегодня на обходе Эгле, говорят, рассказывал анекдот про лягушку-оптимистку. Он, верно, просто переутомился от работы. Даже наверняка. А держится, знает, что болеть не имеет права.
— Сегодня у меня совсем не было крови.
В коридоре послышалась тихая музыка. Песня про рижские мосты. Алдер и Дале помолчали, глядя на ромашки.
— Подумать только, — десять лет прошло с того вечера… на мосту через Дзелве, — прошептал Алдер.
— Мы тогда опоздали к отбою. Гарша пожаловалась Эгле и нам попало.
— В тот год я говорил, что нам надо пожениться, одно легкое у меня было еще почти целое. Хорошо, что мы не сделали этого.
— У нас не было бы детей. Мне запретили. Если б и родился ребенок, он рос бы без матери.
Алдер сел на постели и прокашлялся. Дале взбила подушку и положила повыше; после приступа кашля Алдер остался сидеть. Она придвинула стул к изголовью кровати, чтобы было удобней держать его руку.
— Все из-за меня. Кочевал из санатория в санаторий, какая уж тут жизнь.
— Ты тут ни при чем. Если б тебя в войну не выгнали из санатория, ты сегодня не лежал бы здесь. Если б тогда были такие лекарства, как теперь, и у меня не было бы очагов.
— Слишком рано мы родились.
В коридоре послышались шаги. Это больные расходились по палатам. Как хотелось еще побыть вдвоем. Десять лет вот так крадут они уединение.
Оба повернулись к окну и подумали, как бы хорошо погулять по дорожкам парка; они ходили бы тихо-тихо, и дыханья хватило бы. Капли росы с травинок опадали бы на туфли, и на них налипал песок.
— Я не поеду домой, пока у тебя не пройдет вспышка. — Дале присела на край кровати и склонилась к Алдеру.
— У тебя кончается срок лечения.
— Я придумала, как сделать, чтобы меня подержали еще.
Алдер положил руку ей на грудь.
— Ты у меня храбрая! — сказал он.
— А чего мне бояться? — удивилась Дале. — Что о нас, неженатых, скажут люди? Или стыдиться того, что мы больны?..
Если бы не запах хлорамина, в палате царила бы только тихая июньская ночь, напоенная ароматами пробудившегося лета.
В дверь постучали.
— Это сосед… А мы все-таки сходим на мостик через Дзелве. Правда, купаться этим летом я не буду.
Прошло еще несколько дней. Как-то утром Эгле увидел у санатория большой серый автобус «Икарус». Это была передвижная флюорографическая установка тубдиспансера. Рентген на колесах, с помощью которого иногда делали по четыреста снимков легких за день.
