В будуаре я застал, кроме нее, еще трех молодых дам, две из которых оживленно излагали последние парижские новости тоже достаточно молодой, но весьма сдержанной особе, как я понял из разговора, — жене дипломата, три года прожившей в Лондоне и лишь на днях вернувшейся на родину.
— Что ж, история с маркизом де Монтеспан достаточно тривиальна, — проговорила, покачивая головой, жена дипломата. — Короли мнят себя героическими натурами и при этом жаждут самоутверждения. Но действительно героические натуры для этого надевают доспехи и выходят на поля сражений, а вот иные предпочитают самоутверждаться на женских телах, что неизмеримо безопаснее…
— О, не скажите, Ортанс, — возразила одна из собеседниц, брюнетка с синими глазами и поразительно белой кожей, — ведь существует еще и сифилис, а он пострашнее вражеской пули.
— Да, — согласилась та, — но это как кому повезет. Ведь не каждая же пуля попадает в цель. Даже в Лондоне, где сейчас, кажется, заражено все вплоть до шпилей башен Вестминстерского аббатства, и то находятся оптимисты, которые пускаются во все тяжкие, повторяя при этом нашу французскую пословицу: «Кому суждено быть повешенным, тот не утонет».
— Между прочим, — проговорила синеглазая брюнетка, — ходят упорные слухи о том, что наш Людовик все же оцарапался об этот шип на розе наслаждений.
— Еще как! — подхватила миниатюрная блондинка с кукольным личиком. — Еще как! Говорят, он недавно заразил мадам де Гаркурт, жену командира роты дворцовых гвардейцев, а она, в свою очередь, вывела из строя не менее дюжины его бравых солдат!
— Да, это весьма похоже на правду, — заметила Анжелика. — Как похоже на правду и то, что будто бы на днях был доставлен в Версаль какой-то ученый азиат, который отныне будет лечить короля и его ближайшее окружение.
— Любопытно, — проговорила, лукаво сощурясь, кукольная блондинка, — смогут ли надеяться быть включенными в список этого «ближайшего окружения» такие люди, как мадам де Гаркурт и ее доблестные гвардейцы?
— А также не менее доблестный супруг мадам де Гаркурт, — добавила синеглазая брюнетка, — а к тому же ревностно опекаемая им младшая сестра мадам де Гаркурт, не говоря уже о ее юной дочери от первого брака…
— О Катрин, довольно! — запротестовала Анжелика. — Довольно об этом атрибуте благородства нашей знати! Поговорим о чем-нибудь более приятном, ну, например…
— О пороках чужой знати, — закончила синеглазая дама, которую хозяйка будуара назвала Катрин. — Не уверена, что это будет приятно, но забавно — наверняка, судя по слухам из Лондона. Не так ли, милая Ортанс? — обратилась она к супруге дипломата.
