Но проблема — не только в этом. Птицы одного пера недаром слетаются в одну стаю. Воззрения одного человека легко становятся воззрениями миллионов, если эти миллионы спаяны классовой или национальной общностью, солидарностью. И тогда судьба страны становится заложницей интересов того класса или народа, который в данный момент сильней, сплоченней, агрессивней.
«Американская нация» — есть миф, такой же, каким был в свое время пресловутый «советский народ — новая историческая общность людей». Под выражением «американская нация», которое иногда еще встречается в литературе, следует понимать просто непрочный, неустойчивый конгломерат национальностей, в котором, с тех пор, как он существует, борются две тенденции.
Первая — нисходящая, а именно та, что выразил Куртц: отбросить национальность и объединиться под знаменем абстрактного гуманизма в некоей «общечеловечности». (Странно только, что Куртц, выступая как адепт научного мировоззрения против мировоззрения религиозного, в данном случае опирается на религиозный по сути постулат о гуманизме, который иначе как на веру принять невозможно.) Эта тенденция господствовала с конца 1940-х и до 1980-х гг., Куртц подхватил ее, так сказать, на излете. Она сегодня отражает лишь позицию некоторой части белых американцев, чей удельный вес в обществе неуклонно падает и чей страх за будущее заставляет заранее искать способ консервации «мирного сосуществования». Ведь прирост у белых (считая иммигрантов) — минусовой, средний детородный возраст 30–35 лет, беременность в этой связи все чаще производится искусственным путем. Увеличение численности населения идет за счет негров, китайцев, латиносов. В этих условиях поневоле примешь доктрину Кота Леопольда: «Ребята, давайте жить дружно!» Только звучат эти слова не строгим предупреждением сильного, а униженной, жалобной просьбой слабого. Данная концепция сегодня больше рассчитана на экспорт, сами американцы в нее уже верят мало.
Возникшая на базе указанной выше социодинамики и набирающая силу вторая тенденция ведет к глубокому размежеванию не только рас, но и национальностей внутри американского общества, к расслоению той национальной «взвеси», что возникла было в хваленом «американском плавильном котле». Сегодня новые иммигранты, чувствуя эту восходящую тенденцию, уже не стремятся как можно скорее овладеть английским языком и влиться, интегрироваться в т. н. американское общество, а предпочитают селиться компактно и жить отлаженной жизнью своих национальных общин, говоря на национальных языках и придерживаясь национальных традиций и образа жизни. Отдельно держатся уже не только разнообразные цветные народы, но и русские, поляки, евреи, украинцы. Внутреннего «единства нации», то есть «американского общества» как такового, если и допустить, что оно было, уже нет в помине. (Крушение СССР, а с ним — образа врага, сплачивающего нацию, только ускорило распад оного «общества».) В пресловутом фальшивом «единстве» все давно разочаровались, к нему стремятся лишь политики, но не массы.
