— Почему люди нападают на меня, если…
Злые слова застряли у нее в горле, когда она обернулась. Келли пришлось смотреть вниз, чтобы увидеть отца. Коляска, в которой он сидел, скрипела, когда он маневрировал перед ней. Отойдя от шока, она увидела кислородный баллон, прикрепленный к ручкам позади.
— О, Боже, — прошептала она, — что случилось?
Он выглядел как сморщенная версия самого себя. Волосы исчезли. Кожа была слишком натянута на лбу и дряблая у рта. Дыхательная трубка тянулась по его телу, которое использовалось для того, чтобы выдержать здоровенный живот, но не больше. Его кожаный жилет, который носился так же удобно, как и шелк. Жилет украшали нашивки «Президент» и ниже «Первая 7».
— Как прошел семестр? — Райли Форстер спросил это, как любой другой отец спрашивает свою дочь об учебе в колледже. Что было бы прекрасно, будь они просто отцом и дочерью. Он положил локти на подлокотники и выпрямился настолько, насколько ему позволило его тело. В карих глазах читалась боль. Если остальные и видели это, то ничего не говорили.
Келли не надо было услышать слово «рак», это была написано на его лице. Два года отчаявшаяся семья привезла старую гончую собаку в кабинет к доктору. Кислый запах химиотерапии никогда не забывается. Ее отец был слаб именно из-за этого. Его голова и лицо облысели и сверкали, а челюсть слабо провисала к подбородку.
— Ответь мне, — настаивала она. Келли скрестила свои руки на груди, но это никак не облегчило злую и холодную боль, которая неожиданно пронзила ее. Это не мог быть ее отец. Он был живее всех живых и вдвое сильнее. Не этот старик. — Что случилось?
— Рак, — сказал Юлий с противоположной стороны комнаты. Он сунул руку в темные волосы и покачал головой, когда Цезарь влетел в комнату, останавливаясь, чтобы понюхать всех. — Рак легких.
— Все эти сигареты, в конце концов, доконали меня, — Райли Форстер попытался посмеяться, но это закончилось слабым кашлем. Боль в груди переросла в настоящее мучение.
Спустя мгновение Юлий прошелся по комнате, как большая кошка в коже и джинсе, и плюхнулся на старый «трон» отца. Он обращался с изношенной коричневой кожей с легкостью и комфортом того, кто уже давно там сидел. Цезарь прыгнул, найдя способ лежать на длинном теле Юлия. Оба уставились на нее.
Это показалось ей странным. Ее отец всегда был тем единственным, кто сидел в этом кресле. Она услышала скрип инвалидного кресла и подумала, что, может быть, сейчас у него новое кресло. Келли почувствовала боль в животе.
