- Но тогда мы погибнем, - возразил Макарий. - Мелькнем как падающая звезда и сгорим.
- Вы сгорите, а народ русский - навряд ли.
- Лучшие погибают первыми. Например, Нестеров. Но тысячи феоктистовых живут припеваючи.
- Война, сын мой... На войне не будешь гамлетианствовать, ибо солдата надо накормить, пусть даже обыватель будет обижен. Однако наш Феоктистов далеко не злодей. Это лукавый мужик, который и черта попробует перехитрить. Он в слово свое верит. Иное слово, говорит, и страха страшней.
Макарий тоже знал про обращение Феоктистова с местным населением. "Зачем бить? - рассказывал фуражир. - Жалко их бить. Вошел в избу - завыли бабы, головой бьются. Да вы что, злыдни нечистые, вы думаете, я грабить пришел? Нету так нету. Я только крестиком дом помечу, где для русского солдата хлеба нет. Пущай знает начальство. Сразу, ваше благородие, обмякли. В зубы хлеб так и тычут. И денег брать не схотели".
- Мы не погибнем, - снова произнес отец Киприан. - Конечно, война дрянное дело, разные грехи взваливает на нас и самый тяжкий грех убийство... Твердо верю, что пусть даже все наше воинство погубит здесь свою душу, зато через десять или двадцать лет в народе залечится сия рана. Поэтому не печальтесь, Макарий Александрович. Не вы, так дети ваши... что в общем одно и то же.
И отец Киприан, почувствовав внезапное доверие, поделился с Макарием своей горечью.
- Приказало мне начальство явиться исповедовать солдата, присужденного к смертной казни, - начал рассказывать священник. - Это было тяжкое мне испытание. Война, убивают тысячами, а тут я должен участвовать в подготовке к убиению нашего воина. Напал он на жителя с целью грабежа. А тот с вооружением был, сопротивлялся. Солдатик сгоряча и пырнул штыком, житель назавтра скончался.
Священник замолчал, опустил глаза к могиле. Со стороны летного поля послышался треск - в мастерских проверяли мотор на "ньюпоре" Макария.
- Вошел я к солдату, - продолжал он. - А он совсем человек молодой, действительной службы. И на злодея не похож. Руки ко мне протягивает. Кругом, говорит, виноват. Плачет. Ну совершил я духовную требу. Собрался возвращаться. Нет, велят мне в епитрахили с крестом идти впереди несчастного... Пришли мы в поле. Рота солдат стоит. Много офицеров. Вырыта среди поля могила, а спереди могилы стоит столб... Подвели солдата к столбу. Увидел он яму, где лежать ему суждено, и еще горше заплакал... Вышел комендант, прочитал приговор... Плачет солдатик, не может остановиться. Упал на колени, поклонился миру. Просит прощения: виноват, кругом виноват. Крестное целование принял... Подошел я к нему, а у меня руки трясутся, глаза не могут смотреть..."Благословен Господь на небесах. Тело твое виновно, а душа праведная есть..."
