- Ну вы же любите ее! - сказала Нина. - Пусть она бедная, но сейчас она для вас выше царицы. Вы не покупаете ее, а любите!
- Чувствам, - тихо заметил Григоров. - Ты, поди, с работницей грешишь?
- А ты с лошадью? - огрызнулся Макарий.
- Не злись, я тоже с работницей, - сказал Григоров. - Все порядочные люди через них прошли.
- Нет, Григоров, - сказал Макарий, чуть покраснев. - У меня в Питере курсисточка есть.
- Ого! - Григоров не заметил покраснения. - Врешь, да?
Макарий промолчал, чтобы не сочинять дальше. Тем временем на сцене гимназист-старшеклассник густым баритоном требовал от девушки, чтобы она вышла за него, и протянул к ней руки.
- Нет, нет! - закричала Нина. - Я больше не могу!
- Ну что ты за пентюх! - решительно произнесла девушкам. - Повторяй за мной! - И с поразительной страстью проговорила: - Катерина... сколько раз я караулил тебя возле этой криницы!
Нина затопала ногами, колени и бедра неуловимо быстро отпечатывались под шелком, и снова крикнула:
- Умница, Сонечка!
- Катерина... - вдруг протянул гимназист. - Я... здесь... криница... я караулил... - Он опустил голову и прижал руки к груди.
- Ну наконец, Стефан! - сказала Нина - Почувствовал!
8
После репетиции катались в окрестностях поселка. Проехали мимо казачьих казарм, где на плацу блестели клинки и падала срубленная лоза.
- Летим!
И летели. Позади пыльные тучи, спереди ветер. Сияли повсюду рассыпанные куски угля, несколько дорог сползались в одну, ведущую на тот берег, в Новороссию.
- Там целых три театра! - крикнула Нина. Волосы сбросило ей на лицо, она сдвинула их ладонью и задержала руку возле уха. Заискрилось колечко с темным рубином.
Григоров повернул и залидировал прямо по степи, не собираясь переезжать на юзовскую сторону, дымившую "лисьими хвостами" завода Новороссийского общества.
Мотор раскачивало и подбрасывало. Нина ахала, Григоров смеялся и рычал.
Желто-сизая выгоревшая степь уходила к горизонту. Вдруг откуда-то слева стали вырастать два извивающихся черных вихревых столба, прошли вдали и пропали. Дунуло нестерпимым жаром, померещились голубые ставки, серебристый лес и крыши невиданных зданий.
Возле небольшой балочки остановились. По ее дну бежал ручей, желтел мелкими ягодами шиповник. Григоров вытащил из кожаного кофра арбуз, кинул его в воду и зачерпнул полный котелок. Вода текла ему на сапоги, сверкала как лед.
- Цирлюй-цирлюй! - послышался свист полевого конька.
- Как гуляли мы, братцы, по синему морю, по Хвалынскому, - нараспев произнес Макарий.
