Красавица и генералы | страница 14
- Кх! Все. Вы убиты.
- Кх! - тоже произнес Виктор. - Это вы убиты. Донцов не возьмешь.
За обедом было очень заметно различие между стариками и Анной Дионисовной. Но между ними, как переправа, располагались Витюха во всем казацком, Александр Родионович в серой толстовке и Макарий, почти петербуржец.
- Ох, вы як цыгане! - оценила их вид Павла.
Александр Радионович засмеялся и налил себе горькой настойки. Стекло стукнуло о стекло.
- Хочешь? - спросил он у Макария.
Анна Дионисовна вскинула голову, недоуменно глядя на мужа.
- Ничего, ничего! - буркнул он. Его лоб и щеки сморщились, а красные прожилки, полукругом охватывающие скулы, стали заметнее.
Макарий тоже налил настойки, хотя видел, что матери это не нравится. Но он уже был самостоятельным человеком.
- У меня предчувствие, - сказала Анна Дионисовна - Это добром не кончится.
Она не говорила, что Александр Родионович пьяница, ибо это было бы преувеличением.
Хведоровна шутя заметила:
- Какого еще добра тебе надо? Як паны в шелках! Бога не гневи.
Никаких напастей она не ждала. Семейство сейчас вокруг нее, все живы, харчей хватает.
Обе женщины, привыкшие противостоять друг другу, и теперь занимались тем же.
Анна Дионисовна предчувствовала что-то разрушительное: муж, с которым не было душевной близости, выпивал, дети уже отделились, приближалась пора угасания.
Однако на самом деле и старуха Хведоровна видела это, ничего страшного в том разрушительном еще не было, ведь все это она уже пережила и перемучила. Лишь две вещи должны существовать вечно - земля и дети на земле. Остальное постоянно превращалось в полынь, катран или кусты барбариса. Поэтому Хведоровна смотрела на "дворянку" словно с небес и не понимала ее малых горестей.
- Я бы тож хотела! - потребовала Хведоровна, подняв маленький серебряный стаканчик. - Макарий, налей бабке, серденько мое.
Она медленно выцедила настойку, пожевала губами и подмигнула младшему внуку, настороженно наблюдавшему за ней.
Павла притащила кастрюлю, поставила ее перед Анной Дионисовной. Крышка была снята, и запахло несравненными запахами укропа, чабера, перца, чего-то кисло-сладкого. Анна Дионисовна брала из стопки тарелку, наполняла борщом. Полные руки, обнаженные ниже локтей, плавно плыли над столом.
Макарий отметил, что прежде она не позволила бы Павле принести борщ прямо в кастрюле, заставила бы взять фарфоровую миску. Что ж, с Павлой бороться трудно, за ней - Хведоровна.
Родион Герасимович перекрестился и взялся за ложку. Вслед за ним перекрестилась Хведоровна и Виктор, и потом старуха осуждающе поглядела на Макария. Однако он уже привык за эти дни к подобным взглядам и не поддавался.