Ты не поверишь, но я старалась так садиться, даже когда мы с Юджином куда-то ходили, — и ему это не нравилось, потому что у него от тебя та же привычка была, а может, этому бандитско-лагерная школа научила. Поначалу он мне уступал, но потом между нами какое-то время даже тихое соперничество было за самое выгодное место: кто первый его займет. Мы не кидались, конечно, сломя голову, отталкивая друг друга, — но каждый ловко манипулировал официантом или партнером, чтобы сесть там, где хочется, причем Кореец явно думал, что я делаю это случайно, подсознательно. Потом уже я ему уступала — и постепенно привыкла, что сижу не совсем так, как надо бы. Но если приходила куда-то одна — например, когда он в Нью-Йорке был, — то тут уж извините. Причем не то чтобы боялась, что кто-то сзади нападет, или ждала опасности со входа. В любом случае нечем мне было ее встречать, но ведь привычка — вторая натура.
Короче, заметила их сразу. Юджин первый вошел, на правах старожила, за ним два типа незнакомых, те самые высокопрофессиональные люди, которых хотели подключить к Яшиной охране, а потом уже и Леший. Точно такой же, как в тот день, когда я его увидела впервые, когда он вместе с тобой и Корейцем к нам на студию приехал, в декабре 92-го. Худой, ростом чуть пониже Корейца, с недельной щетиной, нагловатым, чуть высокомерным выражением на лице, и глаза у него все время норовят заглянуть в глаза другим — словно он жутко хочет узнать, кто осмелится посмотреть в ответ ему в глаза и выдержать его взгляд, а если такой человек найдется, Леший это сочтет за вызов, за личное оскорбление.
Почти три года прошло с того декабрьского дня, а он все такой же — при этом я прекрасно знаю, что с близкими он совсем другой, нормальный приветливый парень. И мне сколько помогал, и права, отобранные ГАИ, как-то раз вырвал у ментов, хотя я не просила: просто он позвонил как раз в тот момент, когда я домой приехала расстроенная тем, что менты попались поганые, и как раз по дороге с кладбища домой. Он сразу понял, что не так что-то, уточнил, что случилось, ну я и сказала в сердцах, что мусора поганые попались и пошли на принцип, отказываясь от денег, — и уже вечером Леший лично права привез, хотя мог бы все кому-то другому поручить. Все же не маленький тогда уже был человек А сейчас, наверное, вообще большой авторитет: после твоей смерти все дела твои и люди как бы автоматически под началом Корейца оказались, а после отъезда Корейца — Леший главным стал, ну а с Хохлом, тоже имевшим вес в твоем ближайшем окружении, разобрались за предательство.
