Подхватываю в гостиной радиотелефон, но звонки уже смолкли, а гудка нет, тишина на линии. Значит, факс — и до кабинета дохожу уверенней, забыв на какое-то время о собственной измотанности и о желании спать. И точно: когда включаю свет, вижу издалека, что листок бумаги торчит из темно-серого аппарата. Только вот подходить к нему почему-то не хочется: я уже почему-то понимаю, что хороших новостей это послание мне не принесло.
Приблизившись к факсу, я убеждаюсь в своей правоте. На белом листе — одна строчка с набранными на компьютере цифрами: пятьдесят миллионов…
Сон ушел уже окончательно вместе с легкостью, радостью и всеми эмоциями, которыми переполнено было сознание. Несмотря на всю краткость послания, я прекрасно понимаю, что оно означает. Все вскрылось, тому, кто послал факс, доподлинно известно, кто я на самом деле такая, и что я в своей жизни сделала, и откуда у меня особняк в престижнейшем районе Лос-Анджелеса и пост совладельца новой голливудской киностудии. Прятаться мне некуда, коль нашли мой отсутствующий в телефонных справочниках номер, люди мной занялись серьезные, пятьдесят миллионов долларов мне не предлагают — их с меня хотят получить и, пока не получат денег, в покое не оставят. А если не получат…
Вот так, на листке всего восемь цифр и ни одного слова, а за каждой цифрой скрывается минимум по одному сообщению. Верчу его в руках, чувствуя, что после жаркой, страстной постели попала под безжалостный ледяной дождь. Я признаюсь себе: была мысль, что нечто подобное может произойти, было ощущение, что сжимается вокруг меня невидимое кольцо, — но такого не ожидала.
Ладно, все понятно. Комкаю листок в руке, плотно сжимая кулак, а когда раскрываю его снова, кусочек бумажки на ладони лежит маленький и безобидный на вид, но страшный по содержанию. Я, конечно, не одноногий Джон Сильвер, и послание мне отправили не пираты, но факс этот — черная метка. Улыбаюсь, представив себя прыгающей на костылях по острову сокровищ, но улыбка выходит неестественная: было бы смешно, если бы не было так грустно. Резко бросаю скомканную бумажку в корзину для бумаг и даже не радуюсь точному попаданию, достойному Шакила О’Нила или Майкла Джордана. И иду в душ, повторяя про себя: “Белый факс — черная метка, белый факс — черная метка…”
А еще через полчаса сижу у бассейна с сигарой и стаканом виски. Уже привыкла к тому, что в календаре зима, почему-то ассоциирующаяся с громоздкой, неудобной одеждой, морозами и снегом, а здесь, в Лос-Анджелесе, тепло — по крайней мере, в толстом халате на голое тело чувствую себя уютно и комфортно.
