— Дядя Боля, дядя Боля! — кричали ему дети, когда вели их парами на прогулку.
Он любил ходить гулять на залив, за ним увязывались соседские дети, соседские собаки. «За неимением своих детей и собак, беру напрокат чужих».
Дом строил он вместе с плотниками, как некогда вместе со своим штрафбатом ставил мосты. Хотя утвердить собственный проект оказалось труднее, чем он думал. Не положено, говорили ему, всё, как не положено: ни подобной крутизны крыша, бревна не зашить вагонкой, стройтесь по утвержденным серийным проектам; борьба с чиновниками закончилась для него инфарктом, но в итоге он построил свой дом как хотел. «Ничего, — сказал он навещавшему его в больнице Бихтеру, — чуть отлежусь, уеду в Комарово, а там топор в руки — и оживу». «Топор в руки», символ крестьянских бунтов, разбойных нападений, о, этот припрятанный топор Раскольникова! — но ведь в армейских конных войсках, в резерве конармии, учили его, как на скаку разрубить человека от плеча до паха, снести противнику башку; строительный топор был для него символом мира.
Дверь купца Крутикова (снятую во время ремонта, замененную глухой современной, привез он ее на дачу) вела из комнаты с роялем на нижнюю веранду, а наверху в его спальне у двери на террасу стоял клавесин.
Глава 23
СТАРОСТИН, ПАУЛИ ЙО И ДРУГИЕ
«Формальные письма к Нине».
Владимир Волынский,
определение жанра
«Мои домовые сводят меня с ума, — писал Клюзнер в одном из формальных писем к Нине, — я скоро от их проделок вконец с глузду съеду».
Нине можно было писать что угодно, она была необыкновенно понятлива, улыбчива, весела, с легким характером, к тому же редактировала и ноты, и тексты литературные; всё в ней нравилось ему, кроме жениха, о существовании которого узнал он недавно. Впрочем, понравился ему и жених.
«Откровенно говоря, — писал Клюзнер Нине, — я стал строиться в Комарове потому, что тут долгое время на кружевной старинной даче живал Шостакович, не из-за близости к Куоккале, т. е. Репину, где зимой так хорошо в Доме творчества композиторов, но еще и потому, что стали тут предлагать участки для строительства, а главным образом из-за тишины, малолюдных мест, пустых побережий».
«Я уже упоминал об индейце, с которым случайно познакомился на Подьяческой (он ходит в гости в дом на углу Фонтанки, большой серый дом со странными барельефами, там учил его писать акварелью художник З., а я, буде вам известно, с юности в гости хожу в соседний маленький купеческий домик с эркером); днями он поехал со мной в Комарово, хотел посмотреть, как я строю (действительно! достроил почти!) свой вигвам на околице».
