Только он приступил к еде, жена моментально убрала ее.
— Чтобы погас твой очаг, ты погубил (буквально — съел) своего брата, — сказала она. — Говоря тебе обидные слова, он пытался не дать тебе уснуть и тем спасти тебя, а ты не понял. А теперь иди на берег реки и играй на свирели и пой так: «Моя смерть — твоя смерть; твоя погибель — моя погибель».
Ходил, ходил, пока из реки не показался его брат. Вслед за ним вышли и овцы. Но не успел брат дойти до берега, как младший подбежал к нему и крикнул: «Ой, мой бедный брат, погубленный мной, это ты идешь?!»
— Ах, чтоб у, тебя никогда не было удачи! Приходи ежегодно к этой реке, подучишь клубок (моток) шерсти, больше тебе не суждено. иметь, — сказал старший брат и, повернувшись, ушел под воду. И овцы ушли вместе с ним.
Если бы глупец сумел сдержать себя и не подбежал бы к своему брату до, того, пока с овцами не вышел на берег, брат и его овцы остались бы живы и невредимы. Но не вытерпел, бедняга. Говорят, с тех пор раз в году эта огромная река выбрасывает на поверхность воды овечью шерсть.
Это предание записано у 64-летней абхазской сказительницы Шадии Халваш[24]в г. Батуми в 1964 г.
Записал Ш. X. Салакая.
По книге А. А. Аншба. «Абхазский фольклор и действительность».
Тбилиси, «Мецниереба», 1982.
Хавя Амаршан был удалец и охотник, каких в то время не было во всей Апсны. Даже боги знали его. Пуля его была метка, глаз верен, и могучие плечи могли снести с гор зубра.
Раз под вечер бог Ажвейпш, пастух всех зверей, сидел, по обыкновению, на корточках на опушке горного леса и доил лань. Нечаянно лань толкнула ногой ведро и пролила молоко наземь.
«Чтоб тебя Хавя Амаршан застрелил!» — выругался огорченный Ажвейпш, поднялся, взял пустое ведро и пошел прочь.
Услышал Хавя слова Ажвейпша. Он давно подкрался и смотрел, как Ажвейпш доил лань. Мигом сдернул с плеч винтовку и повалил лань на месте. Затем связал ей все четыре ноги вместе, взвалил на плечи и пошел домой.
Только вечерело. Под горой, у самой дороги, на краю большого болота, дышащего сонмами ядовитых испарений, собрались бледные, зловонные тени болезней, как густые клубы пара. Сидят друг около друга злые, мрачные и с тихим хохотом, с шипеньем, полным ужаса смерти, рассказывают друг другу, кого из людей терзали они и жгли своим дыханием, кого преждевременно свели в могилу.
Легкой походкой, как шакал, подкрался Хавя к ним, прилег наземь и стал слушать. Долго рассказывали болезни друг другу свои подвиги и, наконец, стали рядить, кому куда на этот раз идти.
