Моя одежда была не чуть не чище, чем шерсть Амулета. Вся в каких-то пятнах, мазуте и копоти. Джинсы и футболку придется выкинуть, потому что такое отстирать невозможно.
Мало того, подойдя ближе к зеркалу, я вообще не смогла себя узнать. Лицо смотревшей на меня девушки было лишь отчасти моим. Телосложение, рост — всё поменялось, даже грязные замусоленные волосы стали длиннее. Шрам над верхней губой исчез словно его и не было. Губы стали очаровательно пухлыми, естественной красоты. А эти «опахала» окружавшие мои глубокие слегка миндалевидные глаза шоколадного оттенка, могли свести бы с ума любого представителя мужского пола, если бы моя моська не была столь чумазой.
— Что у вас? — спросил ветеринар, входя в комнату с какими-то ампулами, баночками, шприцами и ещё какой-то дребеденью.
Подойдя к лежащей на боку собаке, ткнула пальцем в сломанную лапу.
Пока он осматривал моего пса, я незаметно рассматривала самого мужчину.
Высокий, метр восемьдесят — восемьдесят пять. Довольно молодой, ему было слегка за тридцать. Короткие тёмно-рыжие волосы, симпатичное лицо, серые глаза в окружении рыжих ресничек под тонкими квадратными линзами очков. Стройное телосложение (явно занимается спортом), сильные руки, которые сейчас с осторожностью ощупывали повреждённую лапку моего четвероногого друга.
— Это случаем не ирландский волкодав? — взглянул он мельком на собаку, продолжая работать.
— Да, — тихо и смущённо ответила я. Странно, откуда он знает столь редкую породу?
— Вы его что, на улице подобрали?
— Нет, это мой… мой пёс, — заикаясь и всё больше краснея, я отвела взгляд от собаки.
Он поднял свою рыжую голову и окинул меня тяжёлым взглядом.
— Тогда вы ужасная хозяйка, — вздохнул мужчина и снова вернулся к своему четвероногому пациенту.
Говорить то, что я и так знаю это, я не стала, просто мысленно коря себя за то, что так получилось.
— Так, во-первых, собака сильно истощена, во вторых… Что так раздробило ему кости на правой лапе? — повернулся ко мне мужчина.
— М… машина, — промямлила я, не зная как объяснить, что лапу ему сломала моя рука. — Машина наехала на лапу.
— Там не машина была, а целый асфальтный каток, походу, — пробубнил мужчина себе под нос. — Сразу говорю восстановить лапу до конца я не смогу, да и никто уже не сможет. Он теперь всегда будет хромать, — снова обратился он ко мне.
После этих слов у меня на глаза навернулись слезы, а в груди, словно кол вбили.
— Сейчас я поставлю ему капельницу… — сказал он проходя мимо меня. — Вколю обезболивающего и наложу гипс.
