То есть с концепцией я согласен. Другое дело, что начинать следовало лет двадцать назад. Это же как с сухим законом. Все запреты — только на пользу бутлеггерам.
Так что Фест потерпит. Док развернёт лабораторию, которую тащит с собой, проверит воздух, проверит нас — вот тогда и рассмотрим. А пока пусть носят противогаз. Оно дисциплинирует.
Когда на табло загорелось «20», лифт остановился. Двери раздвинулись. Взрыва не произошло.
Помещение, куда выходили двери лифта, было залито ярким молочно-белым светом. Стены на высоту роста покрывали пластиковые панели светло-зелёного цвета, выше шла грубая белая краска — такую я видел, пожалуй, только на кораблях. Потолок был реечный, с гнёздами точечных светильников; горели не все. Пол цвета красно-фиолетовой грязи истошно блестел, а в углу, как раз напротив лифта, старательно урчал и ёрзал автомат-полотёр. Слева и справа на стенах висели белые железные ящики; все дверцы были распахнуты. Помещение, видимо, имело форму буквы «Г» — влево открывалось какое-то тёмное пространство. Пай бесшумно скользнул к углу, подал знак: свободно. Мы двинулись следом.
Дальше было две железных двери со скруглёнными углами и длинными рычажными ручками — как у холодильных камер. Одна вела прямо, другая — налево. На правой был от руки кистью выведен знак молнии.
— Куда теперь? — спросил я дока.
— Сейчас… — он, хмурясь, присматривался к тому месту, где возился полотёр.
Я подошёл поближе. Полотёр вылизывал засохшую кровь. Капли её были на стене, дорожка тянулась к двери с молнией и, наверное, дальше.
— Что означает молния? — спросил я, рассматривая пометки на схеме: ага, здесь должен быть склад.
— Высокий вольтаж… — доктор отвечал автоматически, напряжённо о чём-то размышляя. Потом он всё-таки соизволил посмотреть на меня. — Там часть вивария. У двери — порожек под током.
— Для чего? — просунулся любопытный Фест.
— Хомячки иногда выбирались из клеток…
Док повернулся, подошёл к уборщику и отключил его. Присел на корточки и, повозившись, открыл ящик для мусора. Покачал головой.
Я посмотрел через его плечо. В ящике было с десяток крысиных трупиков.
Подошла Лиса. Наклонилась.
— Не воняют, — медленно сказала она. — Вообще ничем не пахнет. Заметили?
— Да, — сказал я.
Док промолчал.
Я опять полез за сканером, плюнув на инструкцию. Старая солдатская мудрость: от пиздюлей не умирают.
Дверь заминирована не была.
Она подалась с трудом, словно тяжёлая, бронированная. Едва приоткрылась, как оттуда повалил смрад. Горелая гниль…
