— Ты и Седой Сказитель говорите на нашем языке, — продолжал вождь. — Остальные земляне ведут себя как маленькие дети, которые не научились говорить. Они объясняются с нами жестами. Почему?
Сэм заёрзал на табурете, обдумывая ответ. На Венере полевому коллектору поневоле приходилось быть ещё и дипломатом.
— Моя работа, — начал Сэм, старательно взвешивая каждое слово, — заставляет меня жить рядом с твоим народом. Работа Седого Сказителя — тоже. Как мы можем подружиться с соседями, если не будем говорить на их языке? Тебе бы понравилось, если бы я жил сам по себе, не замечая твоего народа?
Сэм сделал паузу, давая вождю время для ответа, однако тот молчал.
— Вот потому-то и я, и Седой Сказитель научились вашему языку.
— А почему другие из твоего народа не учатся? — спросил вождь, не сводя с него больших немигающих глаз.
— У других людей другая работа. Они работают вместе, и им не одиноко. У многих работа куда тяжелее моей. Они трудятся с утра до ночи, и у них просто нет времени учить ваш язык. Некоторым землянам учиться трудно, поскольку у них нет навыка к чужим языкам. Я легко научился говорить по-вашему, а Седому Сказителю было намного труднее. Для кого-то это совсем трудно.
Вождь не произнёс ни слова. Он слегка разжал тонкие губы, выпустив поток сизого дыма, но глаза так и остались неподвижными. Этот пронизывающий взгляд не пугал Сэма. Он привык и к кошачьим глазам, и к кошачьим повадкам зеленокожих. Ничего удивительного. Прожив более четырёх лет в дождевых лесах, начинаешь понимать зеленокожих. Но только начинаешь. Пока Сэм курил свою сигарету и ожидал следующего вопроса, ему вспомнилось, как написал Берроуз, впервые увидев вене-рианцев. «Телом они на восемьдесят процентов напоминают людей, а откуда взяты остальные двадцать процентов — одним небесам известно. Разум у них на восемьдесят процентов человеческий, а на двадцать — кошачий». Верно подмечено, думал Сэм, глядя в кошачьи глаза вождя. А эта погружённость в себя, эта тайна, скрытая в жёлтых глазах? А удивительное терпение и врождённое чувство собственного достоинства? Правда, Берроуз забыл добавить, что облик и повадки венерианцев имели мало общего с изнеженными домашними кошками.
— Я ничем не отличаюсь от своего народа, — вдруг нарушил молчание вождь, — Ты не найдёшь отличий ни здесь, ни по другую сторону гор, ни даже на другом краю нашего мира. У землян не так. У тебя лицо коричневое, морщинистое и покрытое густым мхом, как кора старого дерева
